Сны о красном мире
Шрифт:
Странный взгляд. Какой-то неопределенный. Словно там, в глубине, кто-то повернул вентиль и притушил огонь в старой закопченной керосиновой лампе, и от яркого пламени остался маленький, едва шевелящийся язычок. Он мигал и извивался, скованный неподвижными черными сферами зрачков.
– Послушайте, Милена, я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы сделали для меня.
– Не надо.
– Тогда… тогда постарайтесь забыть обо всем, что произошло, как можно скорее. Вы забудете. Вы должны это сделать.
Потом он ушел, оставив ощущение незавершенности,
– Анжей, – прошептала она, едва он отпустил ее, но переживания последних дней и недавнее потрясение сделали свое дело – колени подогнулись, и девушка мягко осела на руки подхватившего ее Солара.
…Ей снова было страшно. Леденящий холод проникал изнутри, заставляя душу сжиматься в маленький твердый комок. Он был везде. Он – туман. Милена чувствовала, как ее тело плывет, покачиваясь в багрово-красных клубах, как его липкие щупальца обволакивают мозг. Прикосновения были влажными и упругими. Как резиновые жгуты, они сдавливали голову все сильнее и сильнее, Милена рванулась, пытаясь освободиться, но туман не отпускал. Он заполнил собой все и был способен растворить в себе каждого, кто окажется в его власти. Девушка чувствовала, как тают ее силы.
Страх и туман…
Она закричала.
И внезапно почувствовала облегчение. Чья-то прохладная ладонь легла на лоб, и кошмар исчез.
Милена с трудом открыла глаза и обнаружила, что лежит на диване, а рядом, опустившись на колени, стоит Солар, и это его рука покоится на ее лбу. В глазах Анжея, внимательно и обеспокоено глядящих на нее, Милена заметила угасающие красноватые отблески, как будто кошмар спрятался в черных зрачках, но было уже не страшно, и по всему телу разливалось почти забытое ощущение покоя.
Убрав ладонь со лба девушки, Солар пересел в придвинутое к дивану кресло, на спинке которого висел плащ. На Анжее были те же узкие брюки, рубашка была другой, современной. Под ней на груди угадывался медальон. Где-то там, чуть левее подвески, скрывался и след полумесяца…
Солар перехватил взгляд девушки и тут же отвел глаза. Встал, подошел к окну и открыл шторы. В комнату лениво вполз тусклый свет ноябрьского утра. Дождь косыми росчерками исполосовал стекла; было слышно, как шелестят капли.
– Утро, – задумчиво произнес Солар.
Милена вздрогнула. Только сейчас она до конца осознала, что Анжей в самом деле здесь, и в ее душе заворочались два совершенно противоположных чувства: какая-то дикая радость от того, что он вернулся, и страстное желание заставить пережить его все то, что довелось пережить ей за последние два дня. Прикинув возможные последствия проявления и того, и другого, она решила оставить все как есть. Пока.
Анжей вернулся в кресло. Сел, вытянув ноги. Он выглядел очень уставшим, словно не спал несколько суток, что вполне могло быть правдой, а появившаяся между бровей складка неопровержимо свидетельствовала о целом ворохе не слишком приятных мыслей. Посмотрев на приподнявшуюся на локте Милену, если, конечно, можно смотреть не глядя, он сказал:
– Место действия то же, но вот роли, похоже, поменялись.
Девушка села, опустив ноги на пол. Блузка была безнадежно измята, волосы в беспорядке. В общем, вид не очень респектабельный. Она собралась было попросить Солара поставить чайник, но тот, опережая ее просьбу, сам направился на кухню, а когда Милена, приведя себя в порядок, тоже вошла туда, ее поразило то, насколько неуместной казалась фигура Солара на фоне плиты, шкафчиков, стола и остального. Впрочем, если разобраться, этот человек вообще не вписывался в мир, который она привычно считала своим. Так что же теперь удивляться тому, что с появлением Анжея все пошло кувырком?
Завтракали молча. Солар выжидал. Он ни разу не заикнулся о цели своего визита, и было совсем не похоже, чтобы он собирался делать это сейчас. А вот Милена бы поговорила, вернее, спросила, поскольку вопросов скопилось целое море. Они толпились в голове, как стадо безмозглых овечек, тыкающихся мордами в ограду загона. Вопросы были трех мастей: «кто?», «зачем?» и «почему?», – причем у каждого имелся собственный выводок, а отстраненный взгляд Солара был той самой оградой, мешающей несчастным обрести свободу.
Сколько времени прошло с той ночи? Завтра будет две недели. Только две недели! Как же она умудрилась так быстро забыть?
«Он хотел, чтобы о нем забыли. Не из-за того ли человека с молнией в руке?.. Человека с молнией в руке… Звучит бредово. Он тоже пальнул в тебя этой штукой и оставил тот приметный шрам. Поэтому тебе было так паршиво, что ты просил помощи у первого встречного? Выходит, не было никакого друга и юбилея? Или был? Вот парней в переулке и коварного удара по голове точно не было».
Милена встала и принялась расхаживать по комнате. Она еще в то утро должна была понять, что вся эта история с нападением – явная ложь. Как могли грабители, оглушив человека, забрать сумку и оставить дорогие украшения?
«Зачем тогда нужно было врать? Не мог сказать правду? Не хотел? Понадеялся на чью-то… мою… неспособность к логическому мышлению? Боялся, что приму его за психа? Впрочем, так оно и было».
– Анжей, – не выдержав, проговорила она.
Солар обжег взглядом, и на его губах мелькнула едва уловимая улыбка, растопившая отсутствующее выражение лица.
– У вас есть время до десяти часов, чтобы рассказать все, что вы сочтете нужным, а у меня – решить, говорить о вас и всей этой истории следователю или нет.
– Хорошо, – сказал он и снова ушел в себя.
За окном продолжал шелестеть дождь. Легкий сероватый сумрак придавал воцарившейся тишине какую-то тревожную таинственность. Милена настойчиво вглядывалась в лицо мужчины, ожидая продолжения разговора. Это было несложно, поскольку глаза Солара смотрели на мокрую серую дождливую завесу за окном, и девушке казалось, что они постепенно светлеют, словно впитывают скучные краски осеннего дождя.