Со мной летела бомба
Шрифт:
Тот наморщил лоб. У меня сложилось впечатление, что бывший ученик наконец-то начал шевелить мозгами.
— Понятия не имею. Шеф заперся в кабинете с самого утра, — он вытянул из пачки очередную сигарету. — Я на самом деле не знаю, Сергей… Но ты должен мне верить. Я не способен на это.
— Верить? Тебе?! — я наклонился над столом так, что пар от кофе заскользил по моему лицу. — Ты, как последняя сука, сдал меня кабинетным крысам из комиссии — и сейчас просишь верить тебе?
Успокоившись, я отвернулся к стойке. Боря искоса наблюдал
Можно расставаться. Обрезанов больше не скажет ни слова. Или ему на самом деле нечего сказать, или он не может этого сделать.
Мы распрощались холодно.
Подгоню к Настиному дому «Лексус». Неизвестно, для чего он еще понадобится. Да и отдохнуть немного не мешает. Завтра мое мероприятие, не провести которое я не имею права.
После встречи с Обрезановым прошло что-то около получаса.
Что происходит, я понял не сразу…
Если быть более точным в выражениях, я вообще ничего не понял. Это сейчас, спустя некоторое время, я осознаю, что следующее празднование моего дня рождения могло вообще не наступить.
Едва я ступил на проезжую часть улицы Независимости, как слева мои глаза резанул свет фар.
Удар, невесомость…
Страшный удар об асфальт и еще раз резанувший взгляд свет фар уезжающей иномарки…
Когда я очнулся, вокруг меня была тишина, предвещающая отход города ко сну. Дорога такая, что редко кто заедет на нее в этот час. Всем проще ехать в объезд, по проспекту Багратиона. Я лежал на животе и не хотел шевелиться. Столько раз приходилось видеть пострадавших после ДТП, что от одной мысли о том, что у меня сломаны ребра, ноги, руки или, чего похуже, позвоночник, становилось плохо.
Сев, я понял, насколько сильно болит голова.
Доползти бы до квартиры…
Я прополз все расстояние, как игуана, цепляясь за все выступы и впадины лестничных клеток. На всякий случай достав «ПМ», тихо открыл квартиру и, шатаясь, стараясь не цеплять предметы интерьера, подошел к кухне.
Кажется, потом я засовывал в кобуру пистолет…
Кажется, потом что-то произнес. Какую-то глупую фразу, наподобие:
— В компанию не возьмете?..
Больше ничего не помню, и слава богу.
Перед глазами стали всплывать клубы какого-то серебристого фантастического дыма, и дверь в кухню перевернулась под прямым углом…
ГЛАВА 17
Я не выдержала и провела рукой по его лицу. События той ночи пронеслись передо мной как кинопленка. Вот он, шрам на щеке, вот — на брови. Я представила Сергея в крови и содрогнулась. Чужая кровь во мне никогда не вызывала ни ужаса, ни брезгливости. Кровь — она такая же жидкость, как кофе или чай. И то и другое мы заливаем в себя безо всякого страха. Зачем же пугаться, когда что-то выходит изнутри? Кровь — это не смерть. Это жидкость для сдачи анализа. Как моча.
Но Сергей…
— Тебе было больно?..
Он как-то странно посмотрел на меня, и на миг мне показалось, что в его глазах загорелись непонятные искорки надежды. Надежды на что?
— Не помню. Наверное, — ответил он, даже не пытаясь отстраниться.
ГЛАВА 18
Если бы этот план созрел в моей голове сейчас, то я принял бы его за последствия сотрясения мозга и запросто бы от него отказался. Но поскольку он родился гораздо раньше, то… его можно было бы реализовать как перспективный.
— Шеф, ты сбрендил, — это были слова Верховцева. Первые после долгого затишья. Первые после того, как я закончил излагать вышеупомянутую перспективу. — Ты бога моли, что тебя подруга твоя сейчас не слышит. Было бы тебе сейчас «на живца»… На какого живца?! Ты к зеркалу подойди! На полутруп, так будет вернее. А на полутруп, как известно, не клюет.
После этих слов глаза Ивана покраснели, и он отвернулся. Черт!.. Опер из отдела привел очень неудачный для данной ситуации пример. Водитель отдела молчал. Он, как пионер, был всегда и ко всему готов.
Я с Иваном выдвинулся на «Лексусе», следом выехали водила с Верховцевым на «девятке» последнего.
Ну, вот и банк.
Ваня по-хозяйски лениво вышел из машины навстречу выбежавшему охраннику. Очевидно, вид «Лексуса» даже после смерти хозяина оказывает на персонал магическое действие. Они разместились у крыльца и о чем-то говорили. Потом сорокалетний верзила обреченно мотнул головой и стал подниматься по лестнице.
— Что ты ему внушал? — спросил я молодого коллегу, когда мы поднимались по лестнице, украшенной львами.
— Впускать меня не хотел.
У поста, оборудованного компьютером с плоским экраном, начальник охраны опять принялся за свое. Его лицо напоминало лицо ребенка, у которого подросток хочет отобрать конфету.
— Иван Львович, вы же понимаете… Едва вы произведете вскрытие дверей, сразу же последует сигнал на пульт вневедомственной охраны! Мы с поста не имеем доступа к системе блокировки. Через три минуты в этом холле полиции будет столько, что протиснуться будет невозможно!..
Ваня уселся в офисное кресло перед монитором, крутанулся и выдохнул, словно дракон, через ноздри:
— Матвеич, может, тебе не известен один момент, поэтому я тебе объясню. Согласно учредительным документам правления после смерти председателя его место занимает сын. Так желал хозяин этого чертового банка!.. Мой отец!.. Отсюда вывод: если не хочешь, чтобы я тебя выбросил на улицу без куска хлеба, займи свое место и продолжи работу! Это мой председательский приказ!.. Первый, бля!
Ванька становился, пожалуй, первым полицейским в истории России, которому от родителей достался банк.
Я наклонился к его плечу: