Со стыда провалиться
Шрифт:
— Вы совершенно правы. В наши дни из семейных отношений что-то исчезло. Вы это хотели сказать?
— В годы моей юности несколько детей пропали без вести, и, наверное, мне всегда хотелось узнать, что с ними стало. Я подумал, это может являться проекцией определенной грани нашей повседневной жизни, поэтому решил взять эти истории за основу и попытаться воссоздать социальную атмосферу современной Британии.
— Ничего себе, — подал реплику напарник Чака, — это уж больно сложно. А со времен вашего дедушки что-нибудь изменилось?
— Думаю, да, и часть моего исследования…
Из всех живущих на Земле людей Чак хотел моей смерти, как никто другой. Он мечтал, чтобы я убрался из его передачи. Он жаждал вернуть Дану Плато и вышвырнуть со своего диванчика этого депрессивного шотландского придурка. Сейчас. Немедленно. Похоже, он мечтал об этом еще со вчерашнего дня. Этот тип со своей неестественной шевелюрой вперил в меня невидящий взгляд и задал последний вопрос:
— Какой совет вы можете дать американским матерям?
Я понял, что полностью уничтожен. Я уже знал, что проиграл, так почему бы мне не воспользоваться шансом и не стать самим собой? Почему не схватить Чака за отвороты пиджака прямо на глазах у тупоголовой, ухмыляющейся публики и не бросить ему в лицо что-нибудь резкое, умное, подходящее моменту? Да потому что я трус, вот почему, и в этом суть унижения: трусость — его питающий источник. Когда меня, одинокого человека без семьи и детей, попросили дать совет американским матерям, моя гордость взмыла над унижением, как розовокрылый фламинго над густым лиственным шатром тропического леса; пронеслась мимо, и я подумал: скажи ему, что твой совет американским матерям — не совать мокрый палец в электрическую розетку, — но эта яркая птица исчезла в вышине, едва промелькнув, и я глубоко вздохнул.
— Поменьше тревожиться, — сказал я. — Когда речь идет об обществе и изменениях в социальных механизмах защиты детей и семьи, очень легко поддаться излишним страхам. Мой совет матерям — по возможности стараться избегать опасений.
— Отличный совет от молодого литератора из Шотландии. Наш гость рассказал о своей книге про его дедушку и других родственников. Спасибо, что пришли к нам.
Раздались жидкие аплодисменты, больше похожие на шум дождя, я без единого слова прошел между рядами зрителей и покинул студию. Вскоре я уже сидел в машине, отвернув к окну оранжевое лицо, и мы ехали по улицам Чикаго — водитель, далекий от мира писательского унижения и позора, и я на заднем сиденье, мечтая о новой жизни в иглу где-нибудь на севере Гренландии.
Дебора Моггах
Всякий из толпы
Осыпать бранью может всякий из толпы: девять из десятерых сделают это с превеликим удовольствием.
По правде говоря, писателям остается лишь жаловаться друг дружке на те унижения, которые они вынуждены сносить: выступление перед аудиторией из двух человек, раздача автографов, на которую никто не приходит, общение с читателями, интересующимися единственным вопросом: «Где вы покупали лак для ногтей?» (стянула удочери, если вам так любопытно). В сущности, всем плевать, что ты сидишь, одинокая и никому не нужная, среди стопок своих книг и что за два часа к твоему столику подошла только одна женщина, да и та пыталась подсунуть изданную на собственные деньги брошюру о чудесном опыте излечения от рака груди. Никого не волнует, что ты сидишь в темноте, на безлюдном вокзале в Ньюарке, а из развлекательного чтива имеется лишь трепещущее на ветру объявление «Зверское нападение: свидетелей просят обращаться в полицию», которое ты разглядываешь до тех пор, пока не сообразишь, что последний поезд уже ушел.
В этих неприятных переживаниях, однако, присутствует некоторая экзистенциальность, безусловно, знакомая и тем, кто не связан с литературой. Несмотря на то, что унижение — одна из писательских прерогатив, испытывать его доводилось каждому. Конечно, писатель делает себя уязвимым, когда представляет свое творение критическому или того хуже — равнодушному взгляду общественности. Это своеобразная сделка: люди тратят свои деньги и драгоценное время на чтение книг про вымышленных героев, и за подобную дерзость мы вынуждены расплачиваться.
Помню одну корпоративную вечеринку, когда (очевидно, в обмен на салат из свежей капусты и яйца по-шотландски в колбасном фарше) сотрудников книжного магазина уломали заказать солидное количество наших книг. Среди прочих там был продавец из «Уотерстоуна» [21] , небритый тип с серьгой в ухе и снисходительным выражением лица «Я-читаю-только-Дона-де-Лилло» [22] . Вдобавок он был изрядно пьян.
Наклонившись ко мне, он заявил:
21
«Уотерстоун» — крупнейшая сеть книжных магазинов Великобритании.
22
Дон де Лилло (р. 1936) — американский прозаик, автор романа «Белый шум».
— Вы пишете любовные романы?
— Нет, — удивилась я.
— А я говорю, пишете.
— Вы читали хоть один мой роман?
— Нет, — заплетающимся языком проговорил он. — Но я точно знаю.
— С чего вы взяли?
— Потому что вы стареющая тетка в леопардовой майке.
На этот выпад я ответила с достоинством, которого он, пожалуй, не заслуживал:
— Может, я и романтик, но это отнюдь не означает, что я пишу любовные романы.
«Общенациональный презентационный тур», как правило, ограничивается парой-тройкой выступлений перед публикой с продажей книг и раздачей автографов, а также двухминутным интервью на местном канале Би-би-си в Хамберсайде.
Никогда разрыв между обещаниями и действительностью не ощущается так глубоко, как во время презентационной поездки по стране — по крайней мере это я знаю по собственному опыту.
Почти с нежностью мне вспоминается один эпизод: дождливым будничным днем в торговом центре Мейденхеда проходила презентация моего романа. Посетителю, купившему мою книгу, полагалась бесплатная упаковка цветочного мыла «Крабтри и Эвелин» и бокал вина. Иными словами, покупателям фактически приплачивали, чтобы они разбирали книги. Но даже с этими приманками за целый час возле меня не остановился ни один человек.
— Прямо и не знаю, в чем дело, — вздохнула администраторша. — Неудобно получилось. На прошлой неделе у нас был Рольф Харрис [23] , так люди стояли в очереди по полтора часа. — Она почему-то решила, что меня это утешит.
Еще через полчаса ко мне наконец подошла женщина с синдромом Дауна.
— У вас продаются колготки? — спросила она.
Я объяснила ей, как найти ближайший отдел «Дороти Перкинс» [24] , и она удалилась. Больше никто ко мне не обращался, и я пошла домой.
23
Рольф Харрис (р. 1930) — австралийский певец, композитор, шоумен.
24
«Дороти Перкинс» — сеть магазинов одежды.