Со всей любовью
Шрифт:
И оденусь я сногсшибательно.
Подробности после. Пожелай мне удачи. С моей неизменной любовью и крепким поцелуем моему гениальному крестнику.
Рут.
Речное Подворье 1 16 апреля
Рут, миленькая!
Настроение у тебя словно бы на изумление хорошее. Восхищаюсь твоей chutzpah (не так ли выразился ребе Исаак?). Надеюсь, Пирс будет восхищаться твоим молочным поросенком так же горячо.
Нет, ты правда веришь, что мне лучше живется одной, чем тебе замужем? Это преходящее ощущение. Стоит Пирсу бросить охоту за своей утраченной юностью, как у тебя будет что-то, к чему вернуться, – я в этом уверена, я же знаю Пирса: есть в нем такая наивная романтичность. Мне же будущее представляется опустошенной землей. Иногда я радуюсь свободе – я же могу бродить где и когда захочу. А иногда, совсем одна, ничем не занятая, я пугаюсь: лучшие
Такие скверные дни! В приличное утро я гляжу на себя и говорю: «Джейнис, ты можешь получить любого, кого захочешь. Любого!» Но кого я хочу? Вот в чем вопрос. Портной. Жестянщик. Солдат. Матрос. Как в считалочке… Что-то во мне всегда тянулось к Вору – при условии, что украдут меня. Но кто? Том? Опять вопрос. Он безусловно настойчив. Ну, да ты знаешь об этом все.
Да! Я без гроша. Индийский игрок в поло со своими дурацкими идеями насчет бассейна дал отбой. Без всяких объяснений. Билл в унылости. «Обычное поведение плейбоя – власть железных капризов». Так что я устроилась на работу в местную кулинарию, но об этом подробнее потом. Я страшно тронута тем, что ты предложила мне вашу квартиру. Ты так добра! Но, Рут, во мне есть гордость одиночества: я хочу справиться со всем самостоятельно. Буду жить трудами рук своих, пусть самыми скромными.
Ну а теперь разреши тебя подбодрить, как ты просила. В Речное Подворье пришла весна, так что битва садов возобновилась. Соперничество в этом году несколько утратило пыл (возможно, отчасти из-за постсуицидальной мрачности Ах-махн-ды, экс-подстилки Гарри дальше по улице). И все-таки, как ветеран двух весен здесь, я еще яснее вижу перемены, которые претерпевают сады, чтобы соответствовать личности своих владельцев. Доктор Ангус и его жена в № 4, разумеется, абсолютно не меняются: точно так же его и ее «форды-эскорты» держат дистанцию между собой на асфальте. На той неделе пробился крокус, пытаясь расцвести, и на этой неделе был надлежащим образом раздавлен – примерно как память о маленькой интерлюдии со мной.
Одинокое дерево историка Роджера в № 5 за мое отсутствие сильно обкорнали – опять-таки опасаюсь, что это как-то связано со мной. В № 6 Ползучие Ползеры стали обладателями безупречного свежезаказанного газона – полагаю, смещенная деятельность, поскольку друг другом они уже много лет как не обладают. «У нас отдельные спальни», – сообщила на прошлой неделе миссис Ползер, словно заверяя меня, что она давным-давно оставила глупые детские развлечения. Она явилась без приглашения выпить со мной чая. («Из ромашки, если он у вас есть, миссис Блейкмор». – Она называет меня так, чтобы придать мне респектабельности.) Она боится, что я подвергаюсь нравственной опасности – одинокая женщина, беззащитная от хищников, слабая, как весь наш пол (за исключением ее, разумеется). Я заметила, как она прищурилась на Тома Бренда, когда он явился нагруженный бутылками и цветами. «Я уверена, этот мужчина женат, не так ли?» – спросила она у меня вчера. Я улыбнулась самой милой моей улыбкой. «О, да – сказала я. – Пять раз».
Дальше быстренько о садах. № 7 – Билл и Нина. Никакая рецессия в архитектурном ремесле не способна пригасить это буйство полевых цветов. Однако я заметила, что Нина в большом изобилии посадила змееголовники, и я задалась мыслью, что именно рассказал ей Билл, и поверила ли она ему. Милый, добродетельный Билл, единственный, кто сказал мне «нет»! Во всяком случае, в теннис Нина играет еще агрессивнее, чем прежде. Она даже не пожалела денег на спортивный бюстгальтер. Ну, ты знаешь, с бретелькой вокруг шеи, чтобы умерить подпрыгивание. Не столько бюстгальтер, сколько домкрат.
В № 8 у Луизы деревянная фигура в натуральную величину, простирающая руки к небесам («Женщина, поправляющая занавеску в ванной» – ее теперь все так называют), подверглась нападению древоточцев, хотя Кевин и убежден, что это жуки-могильщики, которые переползли с Луизы. Кроме того, она нашла новую гималайскую секту с филиалом в Эксбридже и очень занята. Так что очень занят и Амброз: он возит ее туда дважды в неделю – епитимья, чтобы не писал меня «ню». Рубище к пеплу моего портрета.
Сад Лотти при № 9 был прежде пустым, как ее жизнь. Теперь, пока Морис пребывает в гулаге Макклесфилд, а Аттила активно обретается в доме, сад захлестнули волны ее Ренессанса – бутылки, пивные банки, картонки из-под пиццы, вываливающиеся из мусорных баков и вместе с более интимными свидетельствами указанного Ренессанса разбрасываемые местными кошками для всеобщего обозрения. Ползучие Ползеры смотрят укоризненно, проходя мимо, но Лотти приветствует их блаженной улыбкой. Она блуждает в эротических грезах Барбадоса и черной кожи. И только подумать, что Морис до сих пор воображает, что ее жилец происходит из древнего шотландского клана – Баннокберн Макгрегор, эсквайр.
Далее к № 10. Ах-махн-дах, та, что гомеопатически отравилась. Быть может, ты помнишь ее знаменитое восточное деревце, защищенное зимой мешком и еще охранной сигнализацией, подключенной прямо к полицейскому участку. Так оно погибло. Ах-махн-дах сама теперь смахивает на мешок.
Кажется, я прохаживаюсь на ее счет даже язвительней Кевина. Ну да у меня есть на это основания.
Кевина я припасла под конец, чтобы развлечь тебя получше. Нет, речь не про его сад – в конце-то концов он всегда сводился к питомнику секс-бомбочек. Нет, про его жену. Как я тебе сообщила, она вернулась – к ужасу Кевина. Ну, в воскресенье я только что вышла из-под душа, как кто-то принялся исполнять триумфальный марш на дверном звонке. Я завернулась в полотенце и осторожно выглянула наружу. Кевин подпрыгивал на месте, точно ребенок. «Я добился! – возвестил он. – Добился! Избавился от нее!» «Каким способом?» – спросила я, капая водой с волос на порог. «Самым простым, – сказал он. – Собственно говоря, вовсе не таким уж простым. Работенка была та еще. Два месяца любящих забот, женского внимания, удовлетворения мужских потребностей и все такое прочее. Ладно, решил я, мне-то мои потребности известны, а из-за нее я удовлетворять их не могу, так? Ну, и что я сделал? Трахал ее днем и ночью, так? Ну, прямо как старина герцог Йоркский я был – уж когда он брался, так брал. Наконец она выкинула белый флаг: сказала, что уже не молода для таких вещей. И укатила назад в деревню: раз-два и там… Джейнис, детка, я добился!»
Тут он подхватил меня под мышки и начал крутить – мои волосы заработали как садовый разбрызгиватель, а полотенце еле удерживалось в стратегических местах. К несчастью, Ползучие Ползеры выбрали именно этот момент, чтобы неторопливо прошествовать по улице в намерении принять святое причастие. Не думаю, что она снова явится ко мне попить чая из ромашки. Не исключено, что я буду даже вычеркнута из ее молитв.
Так что в Речном Подворье бушует весенняя лихорадка.
А теперь о моей работе, как я и обещала. Местная «Кулинария» очень высокого разряда вывесила на двери объявление: «Требуется продавщица». Я – постоянная покупательница. Владелец, китаец по имени Цин, всегда называет меня «мадам», немножко кланяется и настаивает на том, чтобы донести мои покупки до машины.
Лицо Цина, когда я сказала, что хочу стать продавщицей, положило конец легендам об азиатской загадочной непроницаемости. Сначала он решил, что я валяю дурака, – опять этот непостижимый английский юмор! Затем впал в недоумение: «Ах нет, мадам. Не для вас. Вы дама, а не продавщица». «Я буду счастлива стать продавщицей, – сказала я. – Удобные часы. Рядом с моим домом. И мне здесь нравится. Окорока. Сыры. Спагетти. Пирожные с заварным кремом. Лучше любой конторы. А еще мне нравитесь вы». Это совсем его добило. И он явно капитулировал. «Так когда же мне начать?» – спросила я. «В понедельник», – пискнул он тоскливо. «Договорились!» Я потрясла его за руку. Впрочем, она уже тряслась.
И в тот понедельник я приступила. И просто наслаждаюсь. Куда лучше, чем писать псевдо-Хокни для индийских игроков в поло. Разделяет душу и тело. Я могу существовать на то, что он мне платит. И столько узнаю!
Первое, что я узнала, позволь сообщить тебе, что бюстгальтер – вещь первой необходимости. Ты спросишь почему? Так вот: Цин славится своим кофе. И люди приезжают за ним очень издалека. Кофейные зерна хранятся в мешках на полу. Мне приходится наклоняться над мешком с совочком. Не та поза, чтобы хранить свои секреты. Один субъект в тот первый день заходил трижды – кофе, которого он накупил, хватило бы, чтобы открыть кофейный бар. Преподобный Хоуп начал заикаться и протирать глаза. Гортань управляющего моего банка сжала судорога. А Кевин, пообещавший навестить меня, объявил толпе покупателей: «Для «Горной смеси» маловато, детка, увы, увы!» Когда я попыталась одной рукой придерживать джемпер, то рассыпала зерна по всему полу, и пришлось их собирать, что усугубило ситуацию.