Собачий переулок [Детективные романы и повесть]
Шрифт:
«Нет, нужно начать новую жизнь, — решил Хорохорин, — все заново!»
Мысль о новой жизни сводилась, конечно, к мысли о новой женщине, без чего не могло быть — в этом Хорохорин не сомневался — душевного равновесия, как без душевного равновесия не могло быть не только новой, трезвой, но и вообще не могло быть никакой жизни, никаких занятий, никакой работы.
«Это значило бы уподобиться Бурову, — сурово подумал он, выходя из автомобиля, — и только!»
— Поторопились, — заметил ему шофер, — еще работают! Пройдите пока в контору…
Хорохорину
Дорабатывая последний час, тысяча веретен журчали неумолимым гулом, наполняя им весь пятиэтажный корпус. Говорить было трудно и расслышать другого нельзя. Хорохорин молча улыбался знакомым мастерам, но на их крики только махал рукою. Он проходил этажами, снизу наверх, из одного в другой, любуясь изумительными машинами, хлопотливо пережевывающими груды хлопка, следил за сотнями проворных рук, снимающих шпульки с пряжею, выточенною из хлопка в тончайшую нить.
И он не думал о Волге, о степях и сарпинке, ведущей свой род от тех ткачей, что тлеют в невскрытых курганах приволжских степей.
Но на самом верху, где-то между журчащими сторонками прядильных ватеров, девушка в багровом сарпинковом платье с голыми руками и открытой шеей заставила его вспомнить о потомках свободолюбивых ушкуйников, оставивших внукам в наследство страстную волю к жизни и радостную силу смеясь побеждать.
Хорохорин посмотрел на нее с завистью — она, проходя по узкому коридору между сторонками журчащих, крутящих шпульки машин, положила голые руки на плечи парня, чтобы его обойти, и одного этого движения точеных рук было достаточно, чтобы вновь воскресить в Хорохорине острую мысль о женщине.
Девушка заметила Хорохорина и тихо без улыбки поклонилась ему.
Хорохорин ответил ей, узнавая, — это была одна из работниц в его кружке.
«Кто ищет, всегда находит!» — думал он и, улыбаясь девушке, прошел дальше. Она крикнула ему вслед:
— Сейчас, кончаем!
Он оглянулся, увидел злые глаза парня, провожавшие его, и ничего не ответил. Через минуту далеким эхом ворвался в фабричный гул урочный гудок, машины стали затихать. Хорохорин шел с фабрики уже в толпе рабочих, переполнивших узкие железные лестницы.
— Товарищ Хорохорин!
Он оглянулся, почти уверенный, что это она, и не ошибся — девушка догнала его, протискиваясь в толпе.
— Мы только умоемся и сейчас же все явимся в клуб. Не начинайте без нас…
Он кивнул головою, чувствуя, как этот знакомый фабричный, рабочий гул, насыщенный усталостью, сытостью физического труда, освежает его самого. Он улыбнулся девушке, наклонился к ней, как истомленный зноем путник в безводной пустыне склоняется к прозрачному источнику, и сказал:
— Я подожду, конечно. — И добавил вопросительно: — Варя?!
Она замялась, но глаза ее блеснули особенной радостью подростка, которого сочли взрослым, — это была благодарная готовность ответить
— Да! А вы помните?
— Помню!
— А фамилия?
Он колебался секунду — сказать «твоя» или «ваша», но сказал «твоя» с таким же чувством, с каким, поколебавшись на берегу, идет в холодную воду купальщик.
— Твоя? Знаю — Половцева!
Плотная масса людей, спускавшаяся по узкой лестнице, сдавила их; они пошли вместе, толкаясь с чужими плечами и друг с другом. Хорохорин, наклоняясь к ее уху, говорил, почти волнуясь:
— Ты ко мне летом приезжала за книжками для вашей библиотечки, помнишь?
— Еще бы!
Она подняла на него глаза с восторгом. Хорохорин подумал мельком: «Как же я…» — но тут же с веселой гордостью продолжал:
— Ия хотел через два дня заехать на фабрику покататься с вашими ребятами на лодках…
— И не пришли!
В тоне ее были грустный упрек и покорность. Хорохорин тихонько погладил свою грудь — так больно сжалось сердце и овеялось холодком сожаления.
— Да, я уехал, — ответил он, — на практику… А теперь кругом работа, занятия, черт знает что — некогда…
Он опустил руку и, в толкотне столкнувшись с рукой девушки, пожал ее.
— Мы будем часто встречаться теперь, хорошо?
Она покраснела и промолчала, не вырывая руки. Хорохорин, остановившись за дверью перед нею, сказал с подкупающей простотой и искренностью:
— Мне нужен сейчас друг, вот такой друг, как ты… Я обошел сейчас фабрику и сразу почувствовал себя другим человеком. Здесь настоящие люди, настоящая жизнь. Не то что у нас там…
Она стояла перед ним опустив глаза и молчала до тех пор, пока не услышала его прямого вопроса:
— Хочешь, будем вместе учиться, думать, гулять? Мне нужно чаще сюда к вам ходить, но не одному только, хочешь?
— Конечно, хочу! — ответила она.
— А мне нужен друг, мне нужен друг! — повторял он, пожимая ее руки. — Если бы ты знала, как нужен!
— Может быть, и мне нужен! — с мальчишеской какой-то прорывающейся неожиданно смелостью ответила она и выдернула руку.
— Варя! — крикнул он' благодарно.
Она засмеялась в ответ и ушла вперед, обгоняя его, но и этой встречи достаточно было, чтобы потом весь вечер, по пути в клуб, в клубе во время занятий Хорохорин, думая о новой жизни, неизменно думал и об этой девушке.
Машину дали раньше, чем всегда, — Хорохорин с досадой окончил занятия.
Шестнадцать подростков, еще носивших на шее красные галстуки, проводили его до дверей клуба вопросами, мешавшимися со смехом и шутками. Варя вышла за ним на крыльцо. Он пожал ей руку с улыбкой, как старой знакомой, и она проводила его блестящими глазами, смеявшимися в лицо всему миру.
— В среду? — крикнула она.
— Да, в среду, как всегда!
Автомобиль фыркнул, рванулся, пошел. Хорохорин нахлобучил шапку, поднял воротник пальто, обвязал шарфом шею и, уткнувшись в тепло шарфа, так просидел неподвижно всю дорогу.