Собачий переулок [Детективные романы и повесть]
Шрифт:
Не выдержала и отпросилась со службы пораньше. Летела домой как на крыльях. Когда позвонила, то чуть не разразилась слезами, услыхав за дверью его слабый голосок. Но сдержала себя и равнодушно спрашиваю его:
— Ну, как ты?
— Ничего, Феечка, наверное, скоро мама приедет
И сегодня утром собираюсь на службу, и опять сердце заныло страшно. Нет, не могу идти. С ним, наверное, что-нибудь случится. Не пойду.
Осталась дома. Все время ни на шаг не отпускаю его от себя. В двенадцать часов сама собрала его в детскую столовую за обедом, дала котелок и вышла проводить до ворот
Говорю, как мать:
— Ну, Боренька, иди с Богом!
Перекрестила его и стою у ворот. Смотрю ему вслед.
Он слабо помахивает котелочком в руке и тихо идет вдоль забора. И рядом с ним по забору тихо идет тоненькая тень… И вдруг я судорожно ухватилась рукой за ворота.
Какой он худенький, бледный! Только теперь я вижу это. Страшно, страшно и больно в сердце. Идет, и головка мотается на тоненькой шейке. И плечико худенькое, остренькое, выше другого. Ножки совсем как палочки. Господи, вот бедный, несчастный ребенок! Ведь он тает, тает на моих глазах. Он так не дойдет и до столовой. Вон какая тоненькая тень. Упадет где-нибудь… На улице умрет.
Трясусь, как в лихорадке, и жду его возвращения.
Жду, жду, жду.
Да что же это так долго? Упал, упал, конечно… умер. Сейчас побегу искать, искать…
Но вдали — маленькая фигурка. Бросаюсь навстречу. Обнимаю, целую, плачу.
— Боренька, Боренька, да что же ты так долго? Что с тобой случилось?
Он поднял свое старческое, не по-детски сморщенное личико. Говорит встревоженно:
— Ничего, Фея, не долго. Я всегда так…
— Да нет, нет, ты долго… Что с тобой…
Не договорила, потому что Боря смотрит на меня странно и со слезами на глазах:
— Феечка, я тебя очень люблю. Ты… ты не бойся, я теперь уже не брошусь в Неву. Мама скоро приедет.
Перед приходом папы стала варить картофель. Как всегда, по примеру мамы, украла от двух фунтов одну картошину. Мы каждый день делаем это. Режем сырую на тоненькие ломтики и жарим прямо на плите, поскорее, чтобы папа не пришел, и съедаем пополам всегда.
А сегодня отдаю картошину целиком:
— На, Боренька, кушай.
И опять он смотрит давешним взглядом. Даже такие же слезы в опущенных к полу глазах. Говорит почти шепотом:
— Нет, Феечка, я не буду без тебя.
7 августа
Наконец сегодня получена посылка.
Мама послала ее на мое имя, на почтамт. Получила на службе и принесла в канцелярию.
Сразу же окружили все наши:
— Фейка, Фейка, с чем она?
— Наверное, с пирогами!
— Нет, кажется, с маслом.
— Фейка, вскрой же!
А у меня вдруг пробудилась жадность. Как же! Если вскрою, надо угощать всех. Самим мало останется. Раньше я не была такая. Когда мама приехала из деревни, угощала Лельку сухарями, даже сама предложила. А теперь стала жадная.
Говорю небрежно:
— Ну, какие там пироги и масло. Просто хлеб печеный, и больше ничего…
Отпросилась со службы и поскорее домой.
Еще только вхожу во двор, а кричу уже в отворенное окно:
— Борь, Борь, иди встречать! Посылка!
Не успела раздеться, а Боря, сразу порозовевший, взре зает холст и бормочет под нос:
— Ой, Фея, Фея, как хочется поскорее!
В посылке три хлебца. Один совсем маленький, другой — побольше, а третий — еще больше. Лукаво смотрю на Бориса и говорю:
— Это мама нарочно так сделала. Самый большой — папе, поменьше — мне, а самый маленький — тебе.
А он еще лукавее возражает:
— Нет, Фея, это просто так испеклось.
Разрезали самый маленький хлебец на три равные части и съели. Папина часть осталась и смотрит на меня, а я на нее.
Искоса взглядываю на Борю, а он уже приготовился и сразу поймал мой взор. Он смущенный, и я смущенная
Нерешительно говорю ему:
— Давай.
Но глазами говорю в то же время:
— Не надо, не надо! Нечестно.
Он, конечно, понимает безмолвную просьбу, но есть так хочется, и потом… Потом, у папы лишние полфунта.
— Я не знаю. Как хочешь… Давай…
Но я уже справилась с собою. Весело и громко отвечаю:
— Не стоит! Рассердится! А потом… потом, он ведь тоже голодный.
8 августа
На сегодня от вчерашней посылки не осталось и кусочка Но сегодня опять повезло.
Хлеба по карточкам не давали почти с половины июля. Все нет, нет и нет. А сегодня папа получил сразу за все дни. Входит с большим мешком за плечами и весь сияет:
— Радуйтесь, радуйтесь, ребятки, хлеба несу за все дни. Ох, устал даже тащивши…
И Боря, и я кричим в один голос:
— Сколько, сколько?
— 18 фунтов на всех.
— А нам-то, нам-то сколько?
— Вам 8 фунтов и мне 10.
Вот счастье-то ему— 10 фунтов одному, а нам на двоих 8, и лишние полфунта у него…
Но живо собираю обед. Села и заулыбалась. В руках нож, а на столе передо мной — целый хлебище. И у папы в руках нож. Тоже перед ним хлебище, и папа улыбается ему. Взглянула на Бориса, и тот улыбается, потирает ручки и бормочет:
— Поедим хлебца-то сейчас, поедим!
И вдруг замечаю, что в папином хлебище что-то маловато для 10 фунтов. С наслаждением режу свой хлеб и спрашиваю папу: