Собачий Рай
Шрифт:
— Человек.
Через секунду в противоположном конце зала что-то с грохотом посыпалось с полок. Судя по звуку — консервы. Осокин напрягся в ожидании крика о помощи, но его не последовало. Вместо этого он услышал щелканье затвора и приглушенный мат где-то поблизости.
— Эй! — крикнул Осокин. — Мы здесь! — Тишина. — Мы здесь, эй! — опять крикнул он.
Снова короткая пауза, а затем мужской голос громко спросил:
— Вы где?
— На конфетных стеллажах! — ответил Осокин.
— Сколько вас там?
— Двое!
Еще одна пауза.
— Пса видите? — напряженно осведомился тот же голос.
—
— Оставайтесь на месте! — крикнул все тот же мужчина. — К вам сейчас подойдут.
— Очень ценный совет, — пробормотал Осокин. Торопливый звук шагов. Глухо хлопнула дверь. Через пару минут из-за соседнего ряда показалась настороженная фигура в сером полушубке, широких серых штанах, черных бутсах и с автоматом в руках. Милиционер опасливо оглядывался. Костяшки его рук были белыми от напряжения. Он увидел Осокина и Наташу, вздернул пшенично-желтые тонкие брови.
— В зале, кроме вас, еще люди есть?
Осокин вытянул ногу и покрутил ступней, разгоняя кровь.
— Всего было человек сорок или около того, включая обслугу и охрану. Но где они сейчас, мы не знаем.
— Хорошо, — милиционер оглянулся. — Я проверю, остался ли в зале еще кто-нибудь, и сразу подойду к вам, хорошо? Посидите пока здесь.
— Спасибо, сержант. Что бы мы делали без ваших указаний? — улыбнулся Осокин.
Тот хмыкнул:
— Говорливый… Ладно, сидите пока. Вдруг эта тварь прячется где-нибудь неподалеку.
Наташа покачала головой:
— Его здесь нет.
— Вам-то откуда знать? — спросил милиционер.
— Чувствую. Его вообще нет в здании. Он ушел.
Осокин заметил, что костяшки пальцев у милиционера приобретают нормальный розоватый оттенок.
— Да? — спросил тот. — Но вы все-таки лучше посидите. Мало ли что.
— Конечно, конечно, — улыбнулся Осокин. — Не беспокойтесь. У меня все равно так затекли ноги, что придется пожарных вызывать, чтобы сняли.
— У меня тоже, — добавила Наташа.
— Ну и отлично, — рассеянно сказал милиционер, оглядываясь.
Плевать ему было на их ноги. Да и на них самих, в сущности, тоже было плевать. Он сейчас беспокоился о себе. Эти-то двое сидели наверху, а он стоял внизу и, по идее, должен был их защищать. У него имелся автомат, но что толку от автомата, если не видишь врага? Он бы с радостью поменялся местами с этим «деловым», место на полке в обмен на оружие. Мысли милиционера так живо отражались на лице, что Осокин читал их, как книгу.
Он подумал, что этот паренек, наверное, еще долго будет ходить, озираясь каждую минуту через плечо. Подобные привычки вырабатываются на удивление быстро, особенно в стрессовых ситуациях.
Милиционер сделал шаг и вновь исчез за прилавком.
— Почему вы вернулись за мной? — спросила вдруг Наташа, когда они снова остались одни. — Вы ведь могли забраться и на другой стеллаж, ближе ко входу. Но вы шли через весь зал. Почему?
Осокин пожал плечами. Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Любовь? Нет. Пожалуй, нет. Любовью это не назовешь. Симпатия? Само собой. Но, помимо симпатии, было и нечто иное. Скорее уж долг… Нет, снова не так. Чувство долга, смешанное с нежеланием терять то, в чем сейчас сосредоточился для него весь мир. Но не скажешь ей этого.
— Вы мне нравитесь.
Осокин не соврал. Наташа действительно ему нравилась.
— Лжете, — легко сказала она. — Ради тех, кто нравится, не рискуют жизнью.
— Не знаю, — хмыкнул Осокин. — А вы не думаете, что это мог быть элементарный человеческий порыв? Спасти другого человека.
— Никто, кроме вас, этому порыву не поддался, — ответила девушка.
Лицо ее снова стало напряженным. Уголок губы дернулся, затем еще раз… «Наверное, тик», — подумал Осокин. Ему вдруг очень захотелось поцеловать ее в этот дергающийся уголок губ. Нежно и осторожно. Почувствовать под губами ее щеку. Она должна быть бархатистой и теплой. Желание росло с каждым мгновением, становясь сумасшедше сильным, непреодолимым. Осокин даже закрыл глаза и тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения.
— Другие поддаются, — он кашлянул, изгоняя из горла шероховатый комок. — В проруби зимой лезут, в огонь, в воду…
— Да, наверное, — серьезно сказала Наташа.
Снова хлопнула дверь. До слуха Осокина донесся негромкий гул голосов. Разговаривали двое, но о чем, разобрать было невозможно. Из-за прилавка вновь появился давешний милиционер. Был он сер лицом, хмур и автомат держал за рукоять, стволом вниз.
— Можете спускаться, — буркнул милиционер. — Эта сволочь убежала.
— Помогите, — попросил Осокин. — У нас действительно затекли ноги. Полезу сам, точно упаду… — добавил он.
Милиционер протянул руку. Осокин ухватился за нее, спрыгнул на пол, повернулся, чтобы помочь спуститься Наташе. Немота в ногах была такая, что Осокин вряд ли сумел бы сейчас сделать даже шаг. Наташа спустилась со стеллажа и тоже остановилась, ожидая, пока отойдут ноги.
— Он вас покусал? — спросил милиционер.
— Если бы он нас «покусал», — усмехнулся криво Осокин, — вам бы сейчас не с кем было разговаривать. Пару таких «покусанных» вы могли видеть на улице, у входа. И еще одного там, у видеокассет, — добавил он, указав рукой в сторону касс. Милиционер кивнул. — И сколько еще народу эта тварь успела… «покусать»?
Милиционер вздохнул, шумно выдохнул и только после этого ответил:
— Всех.
— В смысле? — опешил Осокин.
— В том самом, — отрезал милиционер и вдруг оскалился зло. Верхняя губа его приподнялась, обнажив ряд желтоватых крупных зубов. — Всех — это значит всех. Никого не осталось.
— Погодите, вы хотите сказать, что эта псина, в одиночку…
— А кто сказал, что в одиночку? — спросил милиционер. — Этот загонял, а остальные ждали у грузового входа. — Милиционер переступил с ноги на ногу. Вид у него был не только вызывающе-злой, но и несколько смущенный. Так ведут себя люди, которые собираются сказать об НЛО, привидениях или еще о чем-нибудь подобном в компании институтских профессоров, понимая, что их неминуемо обвинят в скудоумии. — Если бы это были не собаки, я бы подумал, что они все заранее спланировали. И что покупатели ломанутся к подсобкам и к грузовому ангару. И что ворота откроют. И вообще… — Он помолчал несколько секунд, затем покачал головой. — Вам повезло, что вы не побежали следом за остальными. Считайте, что у вас сегодня второй день рождения. Вы — единственные выжившие. Остальные погибли. Все.