Собачий вальс Мендельсона
Шрифт:
Павел сел перед ней на корточки, взял ее руки в свои и тихо заговорил:
– Хорошо, Саша, если ты хочешь, мы возьмем Жорика сразу. Но давай рассуждать. Конечно, красивее было бы ударить себя в грудь и заявить, что мы все трудности пройдем вместе! С собакой наперевес! Но нужно ли это Жорику? Я молчу про длительный переезд, про самолет, про то, что его будут держать в багажном отсеке…
– Почему в багажном? – вытаращилась Сашка.
– А потому, что я узнавал, животные едут в багажном. А там температура
– Но ты же говорил, что мы сразу же возьмем домик!
– Да! Мы снимем домик сразу же! Но не в минуту приезда! Нам надо сначала хотя бы где-то чемоданы бросить. И потом, к выбору домика я не хочу подходить, как к ловле блох, побыстрее хапнуть, а там будь что будет. Нам там жить, Сашенька. И Жорику тоже.
Сашка растерялась.
– И что ты предлагаешь? – выдохнула она.
– Я уже все продумал. Сейчас мы уезжаем вдвоем, находим дом, я устраиваюсь на работу, а через месяц ты летишь домой, в Россию, а обратно возвращаешься уже специальным рейсом, где тебе разрешают везти собаку с собой в салоне. Правда, в переноске. Но это же лучше, чем багажом!
Сашка заметалась по кухне. Павел все говорил верно, но бросить Жорика на месяц! Он даже у родителей не останется. Нет, он останется – кто их, собак, спрашивает, но он же погибнет от тоски!
– Паша, я не поеду сейчас, – решила она. – Мы с тобой распишемся, ты уезжаешь в Америку, устраиваешься, снимаешь домик, а потом… потом, через месяц мы этим спецрейсом и прилетим.
Павел опустил руки, стал молча наливать себе чай.
– Ну, Паша! Ну, что ты молчишь?
– Ты потом не приедешь. Я не оставлю тебя здесь. И я без тебя в Америку не поеду.
– А как же твоя работа? Тебя же там не будут столько ждать.
– Не будут. Буду здесь корпеть.
– Нет, ну это же несерьезно! – возмутилась Сашка. – Ты как малое дитя! Дайте игрушку прямо сейчас, а то мне будет плохо, а вы все плохие! У меня, в конце концов, тоже есть какие-то чувства, дела.
– Я их уважаю, поэтому никуда не еду, – пожал плечами Павел, повернулся к Сашке и постарался улыбнуться. – Саш, да ну ее, эту Америку… Живут же у нас в России люди, и ничего. Не переживай.
Сашка не могла с этим смириться. Человек вот так просто отказывается от великолепной карьеры только из-за нее.
– Павел!
– Саша, давай не будем об этом. И кстати, когда ты меня познакомишь со своими родителями?
Сашка тихонько засмеялась:
– Ой, Паш, я папе говорила, а он сказал, что придет только на свадьбу. Потому что я, видите ли, единственная и любимейшая дочь, он не хочет меня никому отдавать и может не сдержаться. Так что давай не будем гусей дразнить.
– Хорошо, только я хотел, чтобы все по-людски было.
– А все
В субботу была выставка, и Сашка волноваться начала еще в пятницу.
– Паша, посмотри, Жорик вот так будет стоять, ему Соня хорошо юбочку постригла? Ровненько? Жора, ну постой минуточку. Жора! Паш, да посмотри же!
– Хорошо, – буркнул Павел.
– Что хорошо? Я спрашиваю: ров-ненько?
– Ровненько.
– Ну, Павел! – расстроенно топнула ножкой Сашка. – Тебя совсем не интересует наша выставка!
– Тебя даже наша свадьба мало интересует, чего ты злишься?
Сашка в этот вечер и вовсе отправила Павла домой – помогать он не умел в этом деле, а только расстраивал и отвлекал.
А уже в субботу, в двенадцать дня Сашка была с Жориком на большом крытом стадионе, где проходила выставка.
Как всегда, было шумно. Толпились люди и собаки различных пород, царила нервозность и необустроенность.
– Ой, Оксана, хорошо, что мы вас встретили. Жора, фу! Не лезь к Суперу. Ой, ну Супер сегодня какой красавец! Оксан, наших кого-нибудь видела?
– Ну да, здесь где-то Юлиана с Корой, Татьяна с Джеймсом.
– Таня будет Джеймса выставлять?
– Конечно. Кстати, здесь и Ершова Елена, заводчица ваша. Она привезла вашу маменьку и братика. И вообще, вестов сегодня будет много.
– Ой, прямо так волнуюсь… когда наш ринг?
– Сейчас спаниели пойдут, потом мы, – ответила Оксана и вдруг пристально посмотрела на Сашку.
– Сань, а ты чего так волнуешься? У вас же не первая выставка.
– Не первая, – кивнула Сашка. – Ну а кто здесь не волнуется?
На самом деле Александра всегда ходила на выставки с Ефимом. Жорик не слишком любил ходить по рингу. А там нужно было показывать себя во всей красе: хвост весело поднят, в глазах радость и азарт, в стойке и вовсе собачка должна быть вытянута стрункой… Жора никакой стрункой тянуться не желал. И тогда Ефим, который сидел где-нибудь подальше от глаз, кричал через весь зал: «Жо-орик!» И пес в поисках Ефима напрягался, вытягивался на все двести процентов и показывал лучший результат.
Сейчас Ефима не было, а вот как поведет себя Жорик?
Жорик ожидания Сашки не обманул. Чего она боялась, то и случилось – он брел по рингу, вяло передвигая лапками, повесив голову, словно ослик, и всем своим видом показывая, что отрабатывает тяжкую провинность. Рядом радостной козой скакала Сашка и уговаривала:
– Жорочка! Веселее! Жорик! Давай! Ну, смотри, уже впереди нас пять собачек. Жора! Ну мы вообще сейчас в самый хвост улетим!
– Номер четыреста пятнадцатый, на собачку вперед, – послышалась команда судей, и перед Сашкой с Жориком встал еще один песик. Они безнадежно отставали.