Собачья звезда Сириус, или Похвальное слово собаке
Шрифт:
Вы наверняка не раз замечали, что ваш пес, запертый дома, проявляет беспокойство, когда вы подходите к дому, хотя не может почуять вашего запаха сквозь двойные рамы окон. Не может он также слышать шума вашего автомобиля, потому что ваш автомобиль ничем не отличается от десятков таких же машин, мчащихся мимо вашего жилища. Но пес безошибочно узнает вас и дает это понять намного раньше, чем вы возникли у дверей.
Что ж, какова бы ни была причина — это лишь еще одно доказательство, что существуют пока нераскрытые тайны, хотя столько их уже раскрыто.
Видимо, потому-то Аксель Мунте [25] в своей «Старой книге о людях и животных» высказывает мысль (почти такого же мнения
И как знать, не потому ли нам с ней так хорошо, дорогие собаководы!
Рассказ о собаке, которая стала героем
Это был самый обыкновенный деревенский песик. Ничего особенного. Неказистый. Лохматый. Одно ухо торчком, второе опущено, но глаза глядят весело. Любимец и баловень всей деревенской детворы. В доме, где он жил, им, пожалуй, занимались одни лишь женщины, потому что песик был ласковый. Звали его Воржишек. Имя, как видите, тоже не слишком звучное. Впрочем, собачонке это ничуть не мешало, и носила она его с гордостью, ибо родилась не для великих подвигов. Ночью песик спал под печкой, а днем носился по деревне и являлся домой лишь к вечеру, когда вся семья была уже в сборе. Больше всех Воржишек любил молодую хозяйку, которая в последнее время частенько брала его на руки и, задумчиво перебирая длинную темную шерсть, тихонечко рассказывала, что скоро у нее родится маленький и что Воржишек не должен его обижать. И Воржишек смотрел на нее своими умными и преданными глазами, поставив одно ухо торчком и опустив второе, словно хотел сказать, что да, мол, конечно, как можно обидеть маленького.
25
Аксель Мунте (1857—1949) — шведский врач и писатель.
Пес как пес, ничего примечательного, если не считать, что жил он в деревне, которая называлась Лидице, в доме Гораков.
Однажды ночью Гораков разбудил страшный стук в дверь, и в дом вломились вооруженные фашистские солдаты. Они подняли всех с постелей и поставили лицом к стенке, Они орали и бесновались и требовали у дрожащих, ничего не понимающих людей, тыча их лицом в стенку и пиная сапогами, чтобы те сказали, где их сын, брат, зять? Где этот чертов парашютист?
Пес по кличке Воржишек, забившись под печку, с ужасом смотрел на происходящее, но когда солдат в сапогах сшиб на пол молодую, ту, которая ждала ребеночка, и стал топтать ее ногами, маленькая, неказистая собачонка, коротко тявкнув, вцепилась ему в ногу, но сапог был сшит из грубой кожи. Солдат что-то крикнул и отшвырнул песика, остальные одетые в форму тоже стали пинать его. Воржишек, увернувшись, прошмыгнул между сапогами и умчался в темноту теплой июньской ночи. Он бежал прочь из деревни Лидице, потому что своим собачьим умом понял: стряслось что-то ужасное и непоправимое. Ведь у собак свои инстинкты и предчувствия. У Воржишека перед глазами мелькали высокие сапоги чужаков, бьющие в живот молодую хозяйку, которая ждала ребеночка. Он понимал, что помешать им не в силах, как не могут помешать им те, которые стояли в кухне лицом к стене, печатая на белой известке кровавые пятна.
…Нет, нет, им, Горакам, ничего про родственника неизвестно, они не знают даже, что такое «парашютист».
Воржишек на бегу заметил, как по небу, падая, промелькнула звезда, и долго еще на небосклоне голубел ее след. Потом исчезла и полоска, и никто больше не видел ее, так же, как никто больше никогда не видел Гораков. Их, избитых и перепуганных насмерть, вооруженные солдаты загнали в машины.
Воржишек мчался прочь, томимый страхом и предчувствиями. Так добежал он до ближайшей деревни, где люди еще не знали, что случилось в Лидице. Над деревней стояла тишина, иногда лишь где-то, громыхнув цепью, взлаивала собака. Песик шмыгнул в подворотню
Так и нашли его утром люди и решили, что он приблудный, но кто-то из ребятишек признал песика, а потом и взрослые, услыхав про Лидице и Гораков, поняли, что между собакой и тем, что случилось, есть какая-то связь, и оставили пса у себя в деревне. Он никому не мешал, а деревенские собаки поглядывали на него с затаенным недоумением, словно чуяли: он знает что-то страшное…
Прошло несколько дней, и все жители деревни Лидиие разделили участь Гораков: вооруженные солдаты, взяв деревню в кольцо, женщин и детей увезли, а мужчин расстреляли у дома Гораков. Они перебили даже собак и кошек, чтобы стереть с лица земли все живое, лишь птицы смогли улететь, бросив насиженные гнезда. Над деревней, поднимаясь ввысь, клубился едкий дым пожарищ.
Воржишек лежал у порога чужого дома и дрожал всем телом, и люди поняли, что он знает все. Ведь уцелел лишь он один.
Впрочем, как не отдать должного «благородству» победителей? Истребив всю семью Гораков, они оставили в живых молодую. Молодая родила ребеночка, и они убили его, а женщину бросили в концлагерь.
Но Воржишек, неказистый, перепуганный песик, у которого теперь оба уха были тесно прижаты к голове, все ждал и ждал. Промелькнули дни, прошли недели, и мир содрогнулся от ужаса, узнав о судьбе Лидице.
А в чужой деревне жил пес Воржишек, жил тихо, не лаял и никогда больше не играл с детишками. Он держался теперь в стороне от людей, готовый тут же кинуться прочь, потому что боялся даже собственной тени.
Иногда, если ночь была потемней, а в воздухе носились ароматы теплой земли, он пролезал в подворотню и мчался туда, где сейчас лишь волнилась трава и тянулась вверх крапива. Обнюхивая камни, он все искал, искал тот дом, запахи которого навсегда врезались в его память.
И люди слышали его тихий и жалобный вой.
Снова пришла весна, и солдаты в униформе и кованых сапогах бежали прочь, уже гремели орудия тех, кто не давал им скрыться, а за горами рокотали танки, устремившиеся на помощь Праге.
И Воржишек снова кинулся туда, где когда-то стоял его дом. Но не добежал. Он упал и остался лежать в придорожной канаве, потому что, не выдержав, разорвалось его маленькое собачье сердце.
Испугался грохота последних залпов? Понял, что нет больше у него дома и никогда, никогда не вернутся те, кто раньше жил там?
Вместе с горсточкой женщин вернулась туда молодая, что когда-то ждала ребеночка. Она не нашла своего дома. А люди рассказали ей про Воржишека.
Так сохранилась память о лохматом неказистом песике, который пережил Липице, но не смог пережить боли и тоски по людям, которых любил.
Как собаки болеют и умирают
Принято говорить, что собаки «очеловечились» и теперь им живется до того хорошо, что просто завидки берут. Похоже, это ставится собакам в упрек, как будто, возмечтав урвать кое-какие блага, они по собственной собачьей инициативе стали такими. Уверяю вас, это вовсе не так, не так уж сильно «очеловечилась» собака, для этого она слишком умна, а блага и выгоды, приобретаемые таким путем, в достаточной мере спорны. Вместе с миской еды она получила еще и всякие болячки цивилизации, а тот факт, что против человеческих болезней к ее услугам человеческие лекарства и ветеринары — специалисты по собачьим болезням, — не такое уж большое утешение.
Известно, что собак — как и людей — мучит ревматизм, следовательно, они становятся раздражительными, собаки, как их хозяева, страдают конъюнктивитами (боюсь, не далеки времена, когда собака наденет очки), они подвержены насморку и кашлю, а также рахиту, у собак бывает врожденный вывих тазобедренных суставов и катар кишечника, воспаление легких, естественно, тоже, а также воспаление мочевого пузыря. Они болеют экземами, умирают от тифа и инфекционной желтухи. И — к вашему сведению — от инфаркта.