Собака, любовь и семья
Шрифт:
Поэтому по просьбе героев этой книги я изменил некоторые имена и другие детали, сделав этих людей неузнаваемыми. Впрочем, я ничего не выдумал и не внес принципиальных изменений: в каждой новелле описаны реальные люди и их собаки.
Некоторые из этих историй заканчиваются счастливо для собак и людей, какие-то — наоборот. Беседуя со своими героями, читая о других людях и их собаках, я поражался явной недостаточности наших представлений о том, как эволюция отразилась на собачьей работе. Собаки выступают в роли чистого холста, на котором мы вольны написать любую картину, не всегда
Всем известна масса поразительных, ярких примеров того, как собаки оказывают неоценимую поддержку людям. Однако мне — впрочем, и другим тоже — приходилось видеть, как собакам создают невыносимые условия и подвергают невероятному давлению, вынуждая играть сложную эмоциональную роль в жизни владельцев.
В каком-то смысле эта книга призвана напомнить о том, что собака не имеет права голоса, поэтому ее хозяин обязан относиться к своей роли ответственно, научиться понимать своего подопечного и, в случае необходимости, уметь высказываться и действовать в его пользу.
И снова Рашмор живо напомнил мне о драме взаимоотношений. Прошло несколько месяцев, и они с Кейт исчезли из Миллза. Видимо, у них уже отпала нужда в компании или советах по дрессировке.
Отчасти это оказалось правдой. Примерно через год после нашего знакомства я с удивлением увидел Рашмора, трусившего по тропинке следом за моими собаками. На этот раз он, казалось, обрадовался встрече с нами и моими туго набитыми угощением карманами. Он приветливо лизнул моих собак и повилял хвостом.
Позади него шла Кейт с долговязым парнем, которого представила как своего жениха. Она объяснила, что несколько месяцев не появлялась в Миллзе, поскольку в ее жизни появились «новые отношения».
Пока мы болтали, Рашмор отошел с тропинки к кустам, не обращая на нас ни малейшего внимания. Очевидно, он перестал быть «смыслом жизни» для Кейт, теперь не он заставлял ее жить и спасал от душевной боли и одиночества.
Хэнк, — так звали молодого человека, — . показался мне неплохим парнем, но был абсолютно равнодушен к собакам. Он даже не взглянул на моих бордер-колли, чего не сделал бы ни один настоящий любитель собак, и несколько раз отпускал шутки по поводу дурного запаха из пасти Рашмора, линяющей шерсти и капающей слюны, — что каждый собаковод воспринимает как должное и не удостаивает внимания. Кейт вместе с Рашмором жила у него, и этот факт не внушал мне оптимизма относительно будущего собаки. Хэнк намекнул, что присутствие пса не способствует поддержанию порядка в доме, где без него было бы чище и уютнее. Я с ужасом понял, что если Кейт останется с Хэнком, Рашмору придется уйти.
Я опустился на колени и окликнул пса. Рашмор подошел, я почесал его за ухом, а он лизнул мне лицо, помахивая длинным хвостом. С последней нашей встречи он заметно прибавил в весе; Кейт объяснила, что у нее не хватает времени на тренировки.
Откровенно говоря, я не знал, как относиться к этим переменам. Я был рад за Кейт, добрую и милую женщину, оправившуюся, наконец, от тяжелой утраты. Она поступила так, как на ее месте следовало бы поступить каждому — нашла новый объект привязанности. Но как быть с Рашмором? Не станет ли он теперь лишним? Что если она отдаст его,
— Рашмор, пошли, — нетерпеливо прикрикнул Хэнк. Казалось, пес его не слышал. Он галопом помчался в лес вслед за проходившим мимо золотистым ретривером и даже не оглянулся.
I
Догвилль, США
При всей красоте тенистого Монтклера, невозможно оставить без внимания тот факт, что он расположен в самом сердце Нью-Джерси, подобно земле обетованной среди безбрежного океана уродливых пригородов и индустриальных пейзажей, составляющих лицо штата.
Несмотря ни на что, Монтклер по-прежнему остается оазисом старой застройки, а его улицы по-прежнему украшают гигантские дубы и клены, высаженные восемьдесят лет назад; впрочем, после каждой сильной грозы их количество заметно сокращается. Кинотеатров здесь значительно больше, чем хозяйственных магазинов, а тайские и японские рестораны встречаются чаще забегаловок «фаст фуд». Основной заботой жителей городка является воспитание и всестороннее развитие многообещающего подрастающего поколения.
Монтклер, возникший как дачная местность для состоятельных жителей Нью-Йорка, ненавязчиво отражает имущественное неравенство, ставшее отличительной чертой современной Америки. Из гостиных просторных, ухоженных особняков, венчающих гряду Ватчунг-Хиллз, открывается чудесная панорама Манхэттена. Неимущее население ютится в тесных квартирках и крошечных домишках южных окраин.
Никто уже не вспомнит, когда именно Монтклер окончательно разделился на две половины — Верхний Монтклер и Старый, или Нижний, Монтклер, расположенный на равнине. Их объединяет общая администрация, муниципальные службы и сеть учебных заведений, но Верхний Монтклер остается фешенебельным районом с торговым центром, славящимся запредельными ценами и собственным почтовым индексом.
Отчасти из-за близости к расположенным на Манхэттене очагам культуры и массовой информации в Монтклер стекаются толпы богемной публики: писатели, художники, издатели, журналисты и TV-продюсеры. Самые незначительные городские происшествия немедленно находят отражение на страницах «Нью-Йорк Таймс» — ведь здесь проживает добрая половина сотрудников газеты, во всяком случае, такое складывается впечатление.
Многие видят в Монтклере некий суррогат Манхэттена — место, где можно посмотреть очередной «бессмертный» фильм или отведать новомодное блюдо.
Столкнуться с журналистом из «Нью-Йоркера» или звездой мыльной оперы — в церкви или супермаркете, торгующем экологически чистыми продуктами, — или присутствовать при том, как Йоги Берра, легенда «Нью-Йорк Янки», получает из ремонта свой автомобиль, для здешних обитателей обычное дело.
Менее именитые жители ежедневно отправляются на службу на Манхэттен или в пригородные бизнес-комплексы, коих множество в этой местности. Однако с каждым днем все больше становится тех, кто целыми днями не встает из-за компьютера в своем домашнем кабинете, выходя во двор лишь для того, чтобы встретить почтовый фургон или грузовичок, доставляющий на дом продукты, — чьих водителей они давно знают по имени.