Собака Метцгера

Перри Томас

Глава 36

Голдшмидт устроился в массивном кожаном кресле перед столом Портерфилда. Высоко над ним над дверным проемом с портрета недобро озирал комнату отец Теофилуса Сейелла.

— Мы разрешим эту проблему, если посвятим ей достаточно времени и энергии, — говорил Голдшмидт.

Откинувшись к спинке стула, Портерфилд изучал физиономию Сейелла-старшего, напоминавшую страшилище детских ночных фантазий, вдруг возникшее из приоткрытой дверцы гардероба.

— Проблема существует только

в нашем воображении. Все, кто мог оказаться под подозрением, заменены. Большинство людей, ответственных за бумаги, мертвы.

— Но необходимо целиком застраховаться…

— Конечно, — кивнул Портерфилд.

— Я принимаюсь за организацию тайной полевой команды. Наберу ее только из своих людей, но…

— Да не беспокойтесь.

— Можно выследить кого угодно — дайте только время и ресурсы! Конечно, у этих людей достаточно денег, чтобы долго оставаться в тени…

— Нет, я держу их в руках.

— Бен, будьте благоразумны. Впервые мы услышали о них, когда они атаковали кампус университета Лос-Анджелеса с помощью авиационной пушки. Если эти коммандос израсходуют пять миллионов на оружие…

Портерфилд перевел усталый взгляд с портрета на Голдшмидта.

— Вы о них знаете только то, что они из другой галактики и питаются взбитыми сливками. — Он снова пристально впился в портрет. — Мы навсегда закроем это дело, чтобы последнее слово не осталось за оперативниками. Мне нужна одна неделя, чтобы окончательно со всем покончить. Через неделю никаких террористов не будет, а бумаги никогда не увидят свет.

— Это все, что вы хотели мне сказать?

— А зачем вам лишняя головная боль?

— Хорошо, вернемся к этому через неделю.

Голдшмидт грузно поднялся с места и прошагал по широкому ковру к двери. Приостановившись, он указал на портрет:

— Очарователен, правда? Удивительно, что человек с огромными деньгами и властью предпочел такое повесить на стену.

Не ожидая ответа, он вышел, прикрыв за собой дверь. Портерфилд достал лист бумаги и написал: «Я получил большое удовольствие от фотографий, которые Вы показали мне. Хотелось бы увидеть пленку, заснятую в прошлый четверг в Лос-Анджелесе, особенно снимки, где я изображен с моей дочерью. Эту записку Вы никогда не получали».

Запечатав листок в конверт, Портерфилд нажал кнопку внутренней связи:

— Карл, боюсь, сегодня вам придется отправиться с поручением в Майами. Зайдите, я все объясню.

В саду отеля «Билтмор» стояла тишина, нарушаемая лишь ритмичным шорохом волн, наползавших на пляж Баттерфляй. Солнце, казалось, застыло на уровне горизонта, растекаясь по зеркальной поверхности океана как яичный желток, на фоне белесого неба пламенели пурпурные цветы, распустившиеся на экзотических южных деревьях.

— Вот оно, — прошептал Китайчик Гордон. — Ноль минус шестьдесят секунд — старт — пуск! Мы еще успеваем вызвать ракетное управление,

если ты не хочешь выходить замуж за такого малообещающего бездельника, как я.

Маргарет поднесла ко рту букет из лютиков и маков как микрофон и проговорила:

— Это Хьюстон. У нас возгорание. Повторяю, у нас произошло возгорание.

Отец Маргарет, высокий бледный немолодой человек с вьющимися седыми висками и лысой макушкой, вышагивал по мягкому травяному ковру по направлению к ним.

— Похоже, настало время совершить официальный акт. Надеюсь, что я не делаю ошибки. Это моя единственная дочь, поэтому не стоит создавать кутерьму.

— Папа, ты вышагиваешь как цыпленок. Сколько шампанского ты выпил?

— Мистер Кеплер и мистер Иммельман заверили меня, что они полностью удовлетворены. Великолепно! Замечательно!

— Я буду любить ее, доктор Крисп!

— Не называйте меня так. Больше тридцати лет я проработал проктологом, и каждый раз вздрагивал, когда больные обращались ко мне «доктор». Я знал, что худшее — впереди. Зовите меня Баярд.

— Хватит, Баярд, — заявила миссис Крисп, появляясь из-за угла бунгало вместе с Иммельманом.

Позади шествовал судья, низенький толстячок в черной мантии. Кеплер поправил судье воротничок и похлопал по спине:

— Вот мы и пришли, молодец. Могу теперь стереть пыль со столового серебра.

— Я справлюсь, — просиял судья. — Я ведь присутствовал на двух тысячах свадьбах — стоит только представить!

— Да, каждая новая побивает предыдущий рекорд.

Судья с улыбкой вступил на газон, чтобы расставить всех по местам. Где-то в эвкалиптовой роще вдоль луга с алыми бугенвилеями запели невидимые птицы.

— Как чудно! — прошептала мужу миссис Крисп. — Какой дивный вид на океан. И эти огни на корабле — красный, голубой, зеленый, как будто парусник. Ну просто волшебство!

— У нее дивное зрение. Видно, раньше она никогда не видела нефтяного оборудования, — шепнул Кеплер Иммельману.

— Вы правы, нам повезло, что мы увидели это зрелище. Видимо, они снялись с якоря и ждут ветра, чтобы выйти в открытое море и уплыть на Гаваи или Таити, — любезно вторил Иммельман миссис Крисп.

— Да уж, снялись с якоря, у них труба в пятнадцать сотен футов. Славный пароходик компании «Стандарт ойл».

— Дорогие мои, — прозвучал в вечернем воздухе мелодичный голос судьи, — сегодня вечером мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать бракосочетание Маргарет Энн Крисп и Лероя Чарльза Гордона. Это неповторимое счастливое событие…

— Я впервые присутствую на гражданской церемонии. Как прекрасно! — пропищала миссис Крисп.

Судья в своей старомодной манере церемонно повторил небольшой группе улыбающихся людей традиционные мудрости о любви и ответственности в браке. Миссис Крисп смотрела на эвкалипты поверх его головы, слегка покачиваясь в такт словам.