Собаки и волки. Рассказы. Часть 2
Шрифт:
Медведь, казалось стеснялся своего поведения и словно неловко оправдывался, чувствуя внутренний стыд. Всем своим видом он как бы говорил: "Ты уж извини меня, но олень мой и ты здесь лишний. Только поэтому я и хочу тебя съесть..."
Медведь неумолимо приближался и хотя с момента его появления над стлаником прошло несколько секунд, мне показалось, что время остановилось...
Когда до медведя оставалось шагов пятнадцать, я выстрелил из правого ствола, целясь в голову!..
Время двигалось медленно и вокруг наступила непонятная тишина, хотя, наверное
Я помню все подробности этой встречи и по сию пору: что делал я, что делал медведь - не замечал я только окружение. Я забыл о Пестре, который непонятно когда и куда исчез. Не видел даже облачного неба и гор на противоположной стороне долины...
Жили и двигались в этой картинке только я и медведь, словно два персонажа драматической пьесы, связанных в повествовании по воле автора, случайностью...
Медведь после выстрела, почему-то страшно зашипел горлом, хотя я был уверен, что через мгновение после ружейного выстрела он заревёт громоподобно, устрашающе!
Однако, вместо рёва, раздалось это непонятное шипение.
Сразу после выстрела, медведь мгновенно развернувшись назад и вбок, слетел, скатился с дыбов на четыре лапы, и в два больших прыжка исчез в стланиковой чаще...
Тотчас из - за спины с злобным лаем возник Пестря и помчался в погоню... Ещё некоторое время я слышал его лай на бегу, потом всё смолкло и вскоре моя собака вернулась, и словно ничего страшного не произошло, принялась объедать и грызть оленьи кости - не пропадать же добру...
Только когда медведь позорно бежал, я по-настоящему испугался!
Побелев лицом, озираясь, я отошёл к тропинке, перезарядился и вынимая стрелянную гильзу, вспомнил, что ещё с ночи у меня в стволе осталась картечь и что картечью-то я и стрелял зверя. Поэтому, вместо рёва медведь издал чуть слышное шипение - хрипение. Наверное картечь пробила ему горло в нескольких местах...
Заменив патрон в правом стволе пулей, я для страховки вынул нож из ножен и затолкал его за голенище сапога, чтобы быстрее можно было вытащить его, в случае внезапного нападения раненного зверя...
Проделав всё это, я медленно пошёл по тропе, замечая на подмёрзшей грязи и остатках снега под кустами стланика, много свежих медвежьих следов...
Через некоторое время и Пестря догнал меня.
Видимо только сейчас он понял значение медвежьего запаха. Он шёл впереди, напрягшись, насторожив уши и медленно переступая с лапы на лапу. Я чуть отстал, сохраняя дистанцию, держа ружьё на изготовку и рассматривая в бинокль все подозрительные пеньки и коряги впереди, опасаясь засады раненного зверя...
Вскоре я увидел следы убегавшего зверя. Он прыжками, в три с половиной метра нёсся по тропе и, чуть погодя, свернув налево и в гору, скрылся в чаще. У меня мелькнула мысль преследовать медведя, но это было очень опасно - в такой чаще раненный хищник, почти наверняка бы задрал меня, даже если бы я успел по нему выстрелить...
Пестря продолжал идти строго по тропе, не рискуя последовать за медведем.
Ещё с полчаса я с напряжённым вниманием шёл медленно, то всматриваясь перёд, то оглядываясь назад, боясь нападения с тыла.
Отойдя несколько километров от места неожиданной встречи, я наконец постепенно расслабился, а Пестря повеселел и снова скрылся, надолго исчез в стланике, распутывая, разбираясь в следах северных оленей, которых здесь было немало. Один раз я даже услышал его далёкий лай где - то позади, на горе.
Но вскоре он догнал меня и мы продолжили путь.
К полудню, погода разгулялась, появилось солнышко и на душе стало веселее. Утренняя встреча с медведем, опасность, страх, ощущение таинственности и нереальности произошедшего, начали забываться...
...Солнце уже садилось за гору, когда я переступил порог нашего домика...
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион":или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?":Е-майл: russianalbion@narod
1980 - е годы. Ленинград
Весна
С утра было ещё холодно: снег размокший вчера под неудержимым потоком солнечного света, ночью смёрзся, фиксируя подобно гипсовой маске все следы и отпечатки прошедшего дня. Безоблачное небо пронзительно голубое и высокое, тревожащим душу омутом разливалось над тайгой, над трассой будущей дороги, над посёлком...
Я, давно не выходивший в леса, с нетерпением ждал момента, когда со склонов сойдёт снег, а пока, в весенней грустной тишине одиночества, каждый день, делал зарядку на улице, восстанавливал физическую форму и готовился: расспрашивал знакомых о тропе в вершину Муякана, о подробностях рельефа, заряжал патроны, точил топор.
Пестря, моя собака-лайка, тоже ждал, по утрам убегая по насту далеко от дома, вынюхивая и разбираясь в набродах кабарги и лёгких следочков белочек.
По рации, на ежедневной связи, говорили, что в вершине Ангаракана через день идёт снег и за половину мая выпало уже около метра. Но Ангаракан - это две тысячи метров над уровнем моря, а мы стояли в низине, у реки, поэтому, снег наконец-то сошёл с южных склонов и я засобирался в тайгу...
...Утром проснулся на рассвете, стараясь не шуметь вылез из спальника, поёживаясь и приплясывая от утренней прохлады, надел походную одёжку, растопил печь, поставил подогревать чай и вышел на улицу...
Из под крыльца, потягиваясь и зевая, широко раскрывая алую пасть с белыми рядами зубов и блестящими клыками, вылез Пестря, обнюхал мои лесные штаны, засуетился, заволновался, учуяв лесной запах - запах похода.
Вылив ему остатки вчерашнего супа и сделав утренние дела, я вошёл в дом, поплотнее затворив двери...