Собиратель ракушек
Шрифт:
Утром американцы стали держать совет, опохмеляясь «Кровавой Мэри» и закусывая колбасой. Зашел спор о том, где лучше удить. Один предложил по примеру Хемингуэя ловить рыбу в Испании, другой утверждал, что папа Хэм удил в Германии, а не в Испании, но так или иначе безуспешно. Потом кто-то заявил, что Тедди Рузвельт однажды вытащил пятнадцатифунтового солнечника из канала в Венеции, и вся компания притихла, представляя, как толстяк Тедди затаскивает рыбину размером с крышку канализационного люка в раскачивающуюся гондолу, поблескивая на солнце линзой очков. В конце концов американцам принесли телефон и какой-то юнец из магазина туристического снаряжения «Л. Л. Бин» посоветовал
Для начала американцы провели пару дней в Хельсинки, где распивали коньяк, звонили на родину по заоблачному тарифу и флиртовали с горничными. Портье получил следующие распоряжения по поводу провизии: шведские батончики мюсли (13 коробок) и норвежская водка (120 литров).
Затем был поезд на север; дальше – допотопный автобус с плюшевыми лиловыми сиденьями; потом сорок миль вверх по какой-то черной реке на мокром катере, к серебристым пустошам Лапландии. Катер забирался все дальше и дальше в безмолвную топкую глушь с непроходимыми зарослями по берегам. По камням грузно протопала пара косматых медведей. Американцы толпились у носового релинга, им явно было не по себе.
Катер пришвартовался у прогнившего причала. Позади виднелась заброшенная кривобокая хижина – наследие золотоискателей – с сеткой на окнах и покосившейся трубой. Капитан перебросил пожитки американцев на берег, катер взревел мотором и скрылся из виду. Американцы стояли на шатком причале, хлопая себя по лицу и рукам, чтобы отбиться от полчищ комаров. Со стороны фьордов медленно подползли тяжелые тучи и пролились унылым затяжным дождем.
Здесь американцы мокли две недели. Каждый вечер, дрожа и утирая нос рукавом из гортекса, каждый шлепал обратно в деревянную развалюху, стаскивал резиновые сапоги и натягивал на промокшее и продрогшее туловище флисовую фуфайку. Все четырнадцать дней на ужин было одно и то же: обугленные куски лосося на шампурах, батончики мюсли и бутылка за бутылкой чистейшей, обжигающей норвежской водки. А за стеной под бесконечной моросью вздымались ледяные чайно-бурые воды реки.
На удочку попадались сотни лососей длиной не больше фута. Но американцы – вымокшие, угрюмые, с похмелья – не сдавались, встречая рассветы и закаты под пологом – нет, не мехов, но комариных туч. Двухнедельный срок близился к концу. Самой большой рыбой, попавшейся на крючок, стал тринадцатидюймовый лосось, которого американцы сфотографировали и проворно выпотрошили.
На катере, увозившем их обратно, им повстречался одетый в шубу с клетчатым шарфом оленевод, способный изъясняться на ломаном английском. Он заявил, что большую рыбу надо ловить в Польше, в заповеднике зубров под названием Беловежа. Огромные форели, говорил он, вот такие – и разводил руки, показывая, насколько огромные.
Вернувшись в Хельсинки, американцы налегли на кукурузные чипсы доритос и филе на косточке. Официант принес им конверт: внутри оказался поляроидный снимок; с фотографии довольно улыбались британцы, которые держали бечевку с нанизанными на нее радужными форелями – каждая рыбина, сверкавшая серебристым боком в камеру, оказалась не менее двадцати четырех дюймов в длину. На заднем плане мерцала величественная Эйфелева башня, возвышаясь отчетливым силуэтом на фоне июньской ночи.
Оставалось четырнадцать дней.
После двух пересадок, сойдя с переполненного самолета «Люфтганзы», неунывающие американцы бодро шагали через варшавскую таможню. На улице к ним пристал свирепого вида таксист, который загнал всю толпу в свой японский микроавтобус. Значит, заповедник зубров, кивнул он. Беловежа. Обернулся к американцам на задних сиденьях и подмигнул. Рискованная, вообще-то, затея. Ох какая рискованная.
Еще раз подмигнув, он выключил счетчик,
Американцы углубились в лес. Они оказались на торфяниках: местность плоская, топкая, повсюду буйная растительность, болота средь еловых рощиц, гниющие бревна и хлюпающая грязь под ногами. Лес, словно зелено-черная губка, дрейфовал на поверхности воды; между облепленных грибами стволов серыми вихрями роился гнус.
Жуя на ходу батончики мюсли, американцы перелезли через несколько ограждений, сначала деревянных, а затем из металлической сетки. К ночи они добрались до реки, чьи темные стремнины почти полностью скрывались за тучами гнуса, и поставили палатки в шелестящей липовой роще. Сны американцев полнились сладостными видениями желанной добычи – выпрыгивающей из воды форели.
Проснулись они оттого, что прямо в сетчатые окна палатки уткнулись черные носы зубров и дыхнули розмарином. На берегу реки, пожевывая жвачку и истекая зеленой слюной, паслось космато-рогатое стадо. Расстегнув палаточные молнии и выбравшись наружу, американцы увидели рядом погонщицу стада, которая копалась в их пожитках.
Погонщица зубров была вооружена автоматом; подмазать ее оказалось невозможно. Пока полицейские в форменных шлемах открывали футляры со снастями, заглядывали в коробки для мушек и вытряхивали содержимое спортивных сумок, она сидела на скамеечке у белорусского погранпоста и жевала конфискованные батончики мюсли. В качестве допроса приземистый капитан полиции в баскетбольных кроссовках с воздушными камерами засыпал обалдевших американцев вопросами о профессиональном баскетболе. Женат ли Патрик Эвинг? Насколько скрупулезно американские рефери соблюдают правило трех секунд? Сколько стоят в Америке кроссовки с воздушными камерами?
Когда его любопытство было удовлетворено, он кивнул, а затем сдул и снова накачал воздушную камеру в одной кроссовке. Все это придется конфисковать, наконец объявил он, широким жестом указывая на разложенное рыбацкое снаряжение.
Но мы всего лишь приехали на рыбалку, запротестовали американцы. Ловить форель.
Понятно, кивнул капитан полиции, накачивая вторую кроссовку. Да, в Бебже водится форель, знатная форель. Он что-то сказал своим подчиненным; те повторили «знатная форель» – и показали руками, какая именно.
Но тут такое дело, покачал головой коротышка-капитан, американцам здесь рыбачить нельзя. Это незаконно. Цари тут охотились на кабанов. А до них – польские короли. Литовские принцы. Все охотились на кабанов.
Мы не охотились на кабанов, возразили американцы. И даже рыбу не удили. Мы спали. Нам казалось, мы в Польше.
Как бы то ни было, сказал капитан, снимая шлем, если хотите получить назад вещи, придется вам обыграть нас в баскетбол.
За погранпостом находился небольшой дворик, где валялись баскетбольные корзины и фанерные баскетбольные щиты. Отстегнув портупеи, белорусы начали разминаться. Когда игра началась, хозяева показали блестящие маневры за спиной соперника, великолепные высокие броски и сложные комбинации. Оторопевшие американцы проиграли им сорок очков. Белорусы принялись качать своего начальника и петь хвалебную песню. Погонщица зубров на скамеечке развернула очередной батончик мюсли и вяло поаплодировала.