Собирая реальность
Шрифт:
– Я даже не знаю, кто она такая.
– Косоглазая малявка из шестого отдела.
– Мои соболезнования...
Я поддергиваю форменные брюки и усаживаюсь на диван. Жилые блоки для бездетных семейных пар лишь вдвое больше моего собственного, а обстановка все та же. Разве что стены выкрашены в бледно-желтый цвет, но это наверняка личная инициатива Долли. Она весьма импульсивна.
– В жопу мне не нужны соболезнования, - Долорес закуривает и энергично машет сигаретой в воздухе, едва не задевая полупустую бутылку коньяка на столе.
– Кури, если хочешь.
–
– Какая трагедия. Моя школьная подруга курила с десяти лет и покончила с собой в прошлом году узнав, что любовник изменял ей со своей женой.
– Это же была его жена.
– Какая разница, Шон? Измена есть измена. Я не такая дура, как она. Я не собираюсь резать себе вены в ванной. Я жажду его крови.
– Экспрессивно.
– И экспрессию в жопу! А больше всех в жопу Мистера Супермена, в жопу его сраную улыбку, слащавую физиономию и напомаженные волосы.
– Может быть, не стоит так горячиться? С кем не бывает?
– Я четыре года терплю этого ублюдка. Нет, не подумай, сначала все было в порядке, но последний год - это просто ад какой-то.
– У тебя есть работа и...
– Я задыхаюсь здесь, Шон, понимаешь? За-ды-ха-юсь! Это как сраная антиутопия про людей в будущем, которые живут в гигантских кондоминимумах и носу не кажут наружу, потому что там, снаружи ничего нет. Вся Земля - один огромный офис и даже эти чертовы квартирки, как их не обставляй, все равно не перестанут быть похожими на гостиничные номера.
– Цвет стен мне нравиться, - вставляю я.
– Я решила развестись, Шон и пусть он гниет здесь один.
– Ладно. Знаешь, если соберешь доказательства его измены, суд примет твою сторону.
– Я - дура, Шон. Я - дура, вот так!
Кажется, я уже говорил, что Долорес импульсивна? Ее манера внезапно менять тему разговора приводит меня в замешательство.
– Когда дело дошло до свадьбы, я подписала брачный контракт, - сообщает Долорес.
– Его родители на этом настаивали. Тряслись за своего смазливого мальчика, которого окрутила малолетняя прошмандовка.
– Обычная слепота влюбленности.
– Я пожимаю плечами.
– Мы будем вместе навечно, пока смерть не разлучит нас. Вполне естественный поступок для девушки-подростка.
– Это самый дурацкий поступок в моей жизни, не считая самой идеи выйти замуж. После развода я останусь ни с чем.
– Ты работаешь в Эй-Си видеомонтажером. Должны же они платить тебе какие-то деньги.
– Не такие уж большие. Согласно условиям брачного контракта Ноэль получит почти все, а я останусь в том, что на мне надето. Здравствуй мама, здравствуй папа, здравствуй родной Канзас!
– Долорес закуривает вторую сигарету.
– Ты поможешь мне, Шон?
– Я? Каким образом? Тебе нужен хороший адвокат прежде всего.
– О тебе
– Долли щуриться.
– Что ты был шпионом, чуть ли не Джеймсом Бондом каким-то. И еще что ты - засланный саботажник от которого можно ожидать чего угодно. И что ты - наемный убийца. Господи, да с тех пор как ты появился, Ноэль только о том и говорит, что первым схватит тебя за руку, когда ты что-нибудь этакое сделаешь. Даже во сне об этом бормочет. Или ты думаешь, он из большой симпатии возле тебя увивается? Как бы не так, у этого ублюдка сердце гадюки!..
Она поливает мужа грязью, а я размышляю о том, что становлюсь слишком популярным. Ореол таинственности, намеки на загадочные дела в прошлом, сплетни и слухи. В размеренной жизни офисных крыс такие, как я, глоток свежего воздуха. Кинематограф романтизирует образ агента 007, человека с лицензией на убийство себе подобных. Загляни они чуть глубже и зрители бежали бы в ужасе, напуганные перспективой умереть от скуки.
– Что ты от меня хочешь, Долли?
– прерываю я поток пропитанных алкогольными парами душевных излияний.
– Ты вообще подумала о том, что здесь могут быть "жучки"? Эй-Си гарантирует своим работникам неприкосновенность частной жизни, но с Ноэля станется.
– Он считает меня глупой коровой, - отмахивается Долорес.
– Тупой, послушной коровой.
– Не далее как вчера он мне рассказывал, как сильно тебя любит. Ноэль беспокоится за ваш брак.
– Беспокоится! Он беспокоится видите ли! Раньше надо было беспокоиться, а не прыгать в постель к первой же подвернувшейся шлюхе!
– Ладно. Так мне убить его или как?
– спрашиваю я.
– Ты этого хочешь, Долли?
Она молчит - минуту, две, - нырнув в глубины воспоминаний. Я жду, рассматривая настенную любительскую фотографию в рамке из черного пластика: букет нежных, ярко-желтых нарциссов.
– Нет, я не хочу, чтобы ты его убивал, - наконец отвечает Долорес. Она распахивает халат и на ее левой груди я вижу татуировку, выколотую вокруг темного соска. "Noel".
– Убей его и я не смогу жить с этим. Пусть он подонок, но когда-то я, другая я - молодая и наивная - любила его. Мы вместе напевали "You and Me" [20], занимались любовью в придорожных мотелях, прислушивались к шорохе дождя за окнами. Ты знаешь, говорят, что в шуме дождя можно услышать голоса ангелов, которые порхают между капель?
Переход от разгневанной фурии к рыжеволосой поэтессе с печальными глазами слишком резок. Я, не сходя с места, вдруг оказываюсь в другой реальности и говорю с другой Долли.
– Но он все равно должен заплатить, - добавляет она.
Кто-то нажимает кнопку "back" и все возвращается на свои места. Это все та же Долли и тот же я - на том же самом месте, где мы начали - продавливаю задом укрытый пледом диван. Лишь на какой-то миг Долли позволила мне заглянуть в реальность ее воспоминаний и увидеть там двух счастливых людей, слушающих ангелов.