Соблазн быть счастливым
Шрифт:
А со мной разговаривать ей не стыдно. Несмотря на то, что я не из тех, кому люди любят открывать душу. Звева, например, этого никогда не делала, и тот же Данте скрывает от меня свои сексуальные наклонности. Эта почти незнакомая женщина за десять минут доверила мне больше своих тайн, чем мои дети за всю свою жизнь.
– А где он сейчас?
– Его нет в городе, он вернется завтра.
Между нами снова повисает молчание, и тиканье настенных часов несколько секунд заполняет собой тишину, пока мяуканье Вельзевула не напоминает мне, что бедняжка все еще в ожидании своей порции еды.
– Послушайте, кот проголодался, да и у меня уже что-то начинает сосать под ложечкой. Почему бы вам не остаться здесь? Я могу предложить вам спагетти со свежими томатами черри.
Кажется, будто она только этого и ждала.
– С удовольствием, – слышу я ее торопливый ответ.
Я поднимаюсь, беру кастрюлю, наливаю в нее воды и ставлю на огонь. После этого достаю томаты черри из пакета с продуктами, так и оставшегося неразобранным на столе, и начинаю их резать. Она встает с места и подходит ко мне:
– Давайте это сделаю я, а вы пока накройте на стол.
Я в некоторой растерянности смотрю на нее, а потом вручаю ей нож. Уже пять лет, как ни одна женщина не готовит на моей кухне, и уже пять лет, как я ужинаю, не накрывая на стол. Принимаюсь шарить по кухонным ящикам в поисках старых скатертей, а Эмма тем временем снова начинает говорить – такое впечатление, что ей не остановиться. Если ты снимаешь с души груз, то нужно делать это до конца. Примерно, как когда ты идешь по малой нужде в туалет – ты не можешь вдруг остановиться посреди процесса и вернуться к своим делам.
– Я недооценивала знаки, не придавала внимания всем этим тревожным звоночкам. В первое время он меня не трогал, только орал по малейшему поводу. Я говорила себе, что просто у него сильный стресс, что это пройдет, что, вообще-то, ничего особенного не случилось. И поэтому я решила быть мягкой и сделала все, чтобы внушить себе, что моя поддержка поможет ему стать более спокойным.
Скатерть никак не находится. Тем не менее, я уверен, что одна из них точно должна быть здесь. Сейчас как никогда я чувствую, что мне не хватает Катерины.
– Как-то вечером я смогла убежать и до ночи пряталась в баре. Но потом, когда бар закрылся, он пришел за мной и отвел меня домой. А дома он поколотил меня и сломал мне ребро. Потом были новые ссоры и новые побои. В конце концов, я почти убедила себя, что это все моя вина, что из-за меня его жизнь стала невыносимой.
Мне становится трудно дышать – и не потому, что я, наклонившись, роюсь в нижних ящиках кухни в поисках мистически испарившейся скатерти, а потому, что я больше не в состоянии слушать этот жуткий рассказ. Как если бы кто-то вскарабкался ко мне на спину с тем, чтобы я носил его на закорках. Этого у меня никогда не получалось даже со Звевой. Как-то я решил еще раз попробовать с Федерико, но как только он уселся мне на плечи, я почувствовал, как – хрясь – что-то хрустнуло в позвоночнике, и мне пришлось отказаться. Тогда я уже в который раз пообещал себе больше не играть с внуком. Мне жаль, но игры напоминают мне о том, что я старик, а как я уже говорил – мне не нравится быть мишенью для шуток по этому поводу.
– Вам следовало бы заявить на него в полицию, – это единственное, что я в силах произнести.
– Нет, он убил бы меня еще до того, как на него завели бы дело. И если бы я даже ушла от него, он стал бы меня разыскивать.
Я сдаюсь: нигде нет ни одной скатерти. Наверное, я отдал их все Звеве как память о матери.
– Тогда что вы теперь думаете делать?
Она поворачивается и смотрит на меня. Ее рука в это время машинально помешивает половником соус из томатов черри.
– Не знаю. Я бы хотела только немного покоя.
Покой – это то, что мы сильно недооцениваем. Принято думать, что это наше естественное состояние, из которого мы время от времени выходим, однако, по сути, все в точности наоборот – в жизни покой посещает нас только в отдельные редкие моменты, и часто мы этого даже не замечаем.
– Послушайте… У меня нет скатерти… – вынужден я наконец признаться.
Она смотрит на меня и улыбается, потом тут же подносит руку к занывшей от боли скуле и снова становится серьезной.
– Ничего страшного, поедим без нее, – произносит она.
Вот только от ее едва проступившей улыбки меня охватывает ярость, и на какую-то долю секунды я на самом деле думаю, что сейчас открою дверь, пойду к соседу и отлуплю его, а там будь что будет. Потом вспоминаю, что его нет дома.
– Вы показывались врачу? – спрашиваю я.
Нет, но мне кажется, что скула сломана. Я периодически прикладываю лед.
Я подхожу к ней и, не говоря ни слова, дотрагиваюсь пальцем до пострадавшей кости. Кожа над ней вздулась и посинела. Эмма не отстраняется.
– Если вы не заявите на него в полицию, то это сделаю я! – восклицаю я наконец.
– Нет, прошу вас, я боюсь. И потом, у меня нет своего дома, нет даже работы. Он не хочет.
Я вздыхаю. Еще одна женщина, которая приходит ко мне с проблемой, но не желает слушать решения. Только на этот раз я не могу отвернуться и притвориться, что меня это не волнует.
– Все готово, – в конце концов заявляет она.
Я подаю ей тарелки: быстрыми и уверенными движениями Эмма раскладывает по ним еду. Мы садимся за стол. Спагетти получились очень вкусными – гораздо лучше, чем я представлял.
– Не знаю почему, но у меня так никогда не получается, – признаюсь я.
Она улыбается, на этот раз не обращая внимания на боль. Молодчина, Эмма, все равно улыбайся, даже если тебе больно.
Кот начинает испускать жалобные вопли. Я о нем совсем забыл. Я встаю и достаю из холодильника пластинку плавленого сыра и немного ветчины. Вельзевул – сторонник однообразия, и будь его воля, он бы питался одним мясом. Было бы поистине любопытно узнать уровень его триглицеридов – хотя, разумеется, он не может быть выше, чем у меня. Я прекратил делать анализы крови, когда понял, что, пытаясь контролировать показатели, я тешу себя иллюзией, что могу контролировать и свою жизнь. Но я впустую потратил бы прожитые годы, если бы к своему возрасту я не стал отдавать себе отчет, что ничего нельзя контролировать, и единственное, что нам рекомендуется делать, – это жить.