Соблазн на всю ночь
Шрифт:
Лорд Нэш снова бросил на Тристана долгий пронзительный взгляд.
– Вы знаете, мистер Толбот, как много времени прошло с тех пор, когда моя сестра в последний раз надевала нарядное платье и позволяла ухаживать за ней?
– Думаю, это было давно.
– Именно так, – сказал лорд Нэш. – И если теперь она сменила стиль поведения, то встает вопрос, по какой причине это произошло.
– Я не знаю, сэр.
На нижней челюсти Нэша задергалась мышца.
– Что ж, честно говоря, я рассчитывал, что вы как-то проясните мне ситуацию. – Он на мгновение задумался,
– Как вы любезны, – холодно проговорил Тристан.
Маркиз проигнорировал замечание своего гостя.
– Но мне известно и другое, – снова заговорил лорд Нэш. – О ваших подвигах на полях сражений я также наслышан. По крайней мере вы мужественный человек. И это уже неплохо. Это говорит о многом.
– Не могли бы вы, сэр, держаться ближе к тому, что относится к делу? – В голосе Тристана слышался лед. – У нас нераскрытое убийство, и во мне все еще теплится надежда, что убийцу удастся поймать.
Толбот держался довольно высокомерно, решил про себя лорд Нэш, и его никак не удавалось загнать в угол и выудить у него хоть какую-нибудь информацию. Нэш вдруг подумал о том, что примерно год назад ему пришлось вести похожий разговор с братом своей жены, но тогда он без труда получил все, что ему было нужно. Толбот же оказался не тем человеком, на которого можно было давить. Под беззаботной внешностью таились глубокие и опасные воды. Стоило лишь вспомнить о его самоубийственной смелости, которую он проявил во время военных действий, как сразу же просыпалось уважение к этому человеку. И настороженность. Уж слишком несочетаемые черты объединялись в одной личности.
Толбот принадлежал к тем людям, которые в какой-то момент стали выступать против романтизации войны в Греции и нелицеприятно говорили о творящихся там бессмысленных жестокостях. И тот образ, который Тристан Толбот сейчас демонстрировал миру, разумеется, не вполне, а может быть, и вовсе не соответствовал его внутренней сути. В его глазах угадывалось нечто такое, что заставляло лорда Нэша допускать возможность существования связи между Толботом и его сестрой. И хотя ему, как старшему брату, такое положение дел представлялось сомнительным, он не намерен был бестактно вмешиваться в эти глубоко личные отношения.
У Нэша было несколько минут, чтобы обдумать свою дальнейшую линию поведения, – вернулся Вернон с веником и маленькой коробочкой и принялся собирать щепки от шара.
Когда слуга вышел из комнаты, лорд Нэш снова обратил свое внимание на гостя.
– Вероятно, мы закончим наш разговор, сэр, – тихо сказал он. – Встречайтесь с де Венденхаймом и ловите убийцу. Только не… – В его голосе послышалось смущение, и Нэш отвернулся.
– Только не… что? – мягко проговорил Толбот.
Нэш быстро сглотнул слюну, и его глаза снова впились в лицо Тристана.
– Только, ради Бога, не причините боль моей сестре, Толбот, – закончил он. – Она уже пережила пренеприятный опыт. Если вы хотите лишь немного позабавиться с привлекательной женщиной, то, прошу вас,
Толбот не мигая смотрел Нэшу в глаза.
– Я полагаю, сэр, что ваша сестра очень сильная женщина, – сказал он. – Куда сильнее, чем вам кажется.
Нэш нетерпеливо покачал головой.
– Ваш вывод говорит лишь о том, что вы совсем не знаете ее, – сказал он. – За искусственно созданным фасадом силы прячется душа тонкая и хрупкая, как стекло.
Темный взгляд Толбота устремился в дальний угол комнаты. Казалось, он внимательно обдумывал сказанные ему слова.
– Признаюсь вам, Нэш, я не увидел в ней этой второй стороны.
– Этого не видит никто, – сказал Нэш. – Об этом знают только ее близкие. По этой причине я отдам ее в руки только того мужчины, кто сумеет бережно обращаться с ней и будет способен понять, что за сокровище ему достается. Но я не тороплюсь. Я жду, когда она сама будет готова. Вы меня понимаете?
Тристан почувствовал себя не в своей тарелке и к тому же почти несчастным. Он опустил глаза и коротко кивнул:
– Смею надеяться, милорд, что мы достигли с вами понимания.
– И я надеюсь на то же, сэр, – сухо проговорил Нэш. – Если моей сестре вами будет причинена боль, я не стану вникать в подробности, а у вас уже не будет возможности оправдаться.
В лице Толбота не дрогнула ни одна мышца.
– Я не сделаю Федре ничего плохого, сэр. – Его голос прозвучал твердо и уверенно. – Поэтому ваши угрозы бессмысленны. – С этими словами Толбот поднялся, поклонился и направился к двери.
Лежавшая на узкой койке девушка подсунула под голову руки и тяжело вздохнула. Падавший из окна луч солнца осветил ее обнаженную спину, изуродованную красными дли иными рубцами. Вокруг нее суетилась пожилая женщина и смачивала влажной салфеткой вздувшуюся кожу.
Когда становилось особенно больно и мазь жгла кожу, девушка начинала тихо постанывать.
– Тихо, Флора, тихо. А то она услышит и придет сюда, – шептала старуха. – Накинется на тебя как зверь, а тебе уже и без того плохо. Так что лежи тихонечко.
– Я ни в чем не виновата, – снова всхлипнула девушка. – Это просто какой-то негодяй… сумасшедший, Хетти. Я… я не знала, когда это кончится. Это невозможно вынести.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге появилась высокая худая женщина со светлыми волосами, которые выглядели несколько неестественно на фоне ее черного блестящего одеяния. Девушка всхлипнула уже громче и отвернулась к стене.
– Что здесь происходит? – Мадам Вострикова ткнула пальцем в сторону лежащей на кровати Флоры, пойманный ее кольцом с рубином луч солнца распался на сотню осколков, разлился крошечными лужицами по полу и стенам комнаты, красными пятнами крови проступил на теле девушки. – Почему Флора здесь, а не добывает наверху свой кусок хлеба в поте лица?
Старуха осторожно поставила миску с водой на тумбочку, положила салфетку.
– Я, кажется, задала вопрос. – Мадам быстро прошла в комнату, шелестя своими юбками. Замахнулась рукой для удара.