Соблазн в сапфирах
Шрифт:
— Проклятие! Можно подумать, ваши доводы доказывают что-то!
— Все это было продумано, Эш. Я американка, а не идиотка.
— Конечно, нет. Марго — сумасшедшая и ничего не соображает в таких вещах.
— Сумасшедшая? Не соображает?
— Она приняла прошлый интерес за большее и искала реванша за свои неудачи.
— Прошлый интерес? Как глупо с ее стороны!
Эш почувствовал, что пропустил критический момент, но не хотел отступать.
— Абсолютно ясно, что Ярдли заплатил ей, прося сыграть эту роль. Никогда бы не подумал, что
Она закрыла лицо дрожащими руками:
— О Господи, какая же я дура!
Эш подошел к ней:
— Кэролайн, пожалуйста! Это ужасная сцена разыгрывалась для того, чтобы унизить меня и вызвать вашу ревность. Но все это ничего не значит для нас обоих!
— И моя ревность не понравилась вам?
Кэрол уклонилась от его рук.
— Нет, — сказал Эш медленно, инстинктивно сознавая, что коснулся опасной темы.
— Но почему? Я думала, вы находите это естественным. Вы же размахивали руками и рычали, когда ваш друг Дариус пришел выполнить ваше же поручение. Тогда почему вам так неприятна ревность с моей стороны?
Эш не мог найти нужных слов.
Кэрол продолжала, и боль наполняла ее слова.
— Это потому, что подразумевает обладание, Эш? Вы хотели бы обладать мной и охранять меня, но только не полностью?
Эш с досадой пригладил волосы, жалея, что не был особенно внимателен к лекциям по ораторскому искусству в университете.
— Ну вот, опять, — голос Кэрол дрожал, но она владела собой, — вы собираетесь диктовать мне правила, Эш, но сами не живете по ним. И я скажу вам, что вы не заботитесь обо мне.
Эш снова потянулся к ней, намереваясь дать ей услышать и понять голос его сердца.
— Кэролайн, если бы вы просто…
Кэрол отстранилась от него, избегая его прикосновений, и стала бить его в грудь и плечи, в то время как ее слезы ослабляли атаку.
— Ни слова больше, Блэкуэлл! Ни слова! Я хочу, чтобы вы ушли.
Обида и страсть были опасной смесью. Эш терпеливо сносил ее бешеную реакцию и почти успокоился. Она все еще его. Если бы Кэрол пребывала в ледяном спокойствии, он бы понял, что она не любит. Но любовь пересилила все.
Одним легким движением Эш поймал ее руки и, нагнувшись, взвалил на плечо. И прежде чем Кэрол успела издать хоть какой-то протестующий звук, Эш вышел в коридор и направился в свою спальню.
— Отпустите меня сейчас же! — Кэрол отбивалась, молотя кулачками по его спине, настоящая буря женственности в его руках. — Вы не имеете права!
— Имею. — Эш толкнул дверь своей спальни и захлопнул ее за собой. — Мы позже обсудим скандал, и правила, и соглашения, и контракты шапероне и опекуна, и все остальное, что так волнует вас. Мы можем даже обсудить всю ложь, сказанную Ярдли, но не сейчас, Кэролайн, не сейчас!
Эш подошел к кровати и опустил Кэролайн на середину.
— Сейчас я собираюсь доказать вам, что ничто не изменилось между нами, что я хочу вас, несмотря ни на что, Кэролайн, и вы единственная, кто может спасти меня от отчаяния. Люби меня, Кэролайн.
Кэрол покачала головой. Ее губы беззвучно раскрылись. Шок, желание и вожделение боролись в ней.
— Я…
— Люби меня, Кэролайн, — повторил Эш приказ, и она кивнула в печальном согласии.
«Я уже делаю это, Эш. Неужели ты до сих пор не заметил?»
Он не стал терять время, обнял ее, и их тела переплелись. Не было времени на то, чтобы полностью снять одежду, поскольку оба сгорали от нетерпения. Лиф платья разорвался под руками Эша, когда он пытался освободить ее груди, жадно их целуя, несмотря на ее протесты.
Кэрол не хотела нежности. Ее рана была настолько свежей, и каждое прикосновение губ Эша странным бальзамом успокаивало боль. Для Кэролайн было абсолютно ясно: что бы ни случилось, он прикасается к ней в последний раз.
Эш целовал ее обнаженные груди, приподнимал их, ласкал губами и языком их нежную округлость, пока соски не стали твердыми, и Кэрол подумала, что закричит, если он не возьмет каждый в рот. Его руки приподняли их и, наконец, он наградил каждый сосок круговым движением влажного языка, как будто это было жизненно важно для него. Кэрол выгибалась и трепетала под ним, ее пальцы, зарывшись в волосы, удерживали его голову.
Кэрол не сдерживалась, решив испытать все, даже если это убьет ее. Каждое слово, которое Эш употреблял, осуждая Марго, могло относиться к ней, и Кэролайн знала это.
«Ничего не соображает… Прошлый интерес… Заплатили за эту роль… Набросилась на него… О Господи! Все несчастья заслуженны, разве не он это сказал? Что ж, тогда я заслужила каждый горький поцелуй, и небеса помогут мне насладиться этим сполна».
Даже сейчас острое желание жгло ее изнутри, а следом за ним ужасный стыд. «Я не святая, чтобы судить его».
Кэрол жила, следуя своим идеалам и втайне чувствуя превосходство над своей ущербной в моральном смысле семьей, успокаивая себя мечтами о собственной жертве во имя человечества. Но Эш заставил ее заглянуть за свои мечты и посмотреть в лицо спрятанным желаниям.
«Прежде всего, я просто женщина. Все, чего я хочу, — это быть любимой, а сама превращаю все в жалкий хаос».
Ее юбки и кринолины раздражали Эша. Кэролайн лишь захлопала ресницами, когда ее прекрасное платье оказалось сорвано и окончательно испорчено, чтобы Эш мог получить доступ к ее бедрам и взять то, что хотел.
Потом Кэрол казалось, будто язык и губы Эша были везде, то покрывая горячими поцелуями ее ключицы и шею, то подбираясь к ее груди, то облизывая мягкие изгибы ее живота и бедер… Она крепко закрыла глаза, отдаваясь этим запретным ласкам и стремясь запечатлеть каждый поцелуй в своей памяти. Рот Эша двинулся ниже, обдавая влажным жаром горячую плоть между ее ногами. Кэрол бесстыдно раздвинула колени, давая ему доступ, которого он жаждал, мечтая получить желанное освобождение.
«Я хочу забыть, что это больше никогда не случится. Что я никогда не смогу усмирить свое сердце».