Соблазни меня в сумерках

Клейпас Лиза

Гарри вздохнул. Одиннадцать дней вдали от «Ратледжа». В тесной компании родственников жены. Он подавил соблазн поспорить, не желая рисковать отношениями с Поппи. Он приехал сюда в ожидании жестокой схватки за право увезти ее в Лондон. Но если Поппи охотно пустит его в свою постель, а затем вернется с ним в Лондон, это стоило того, чтобы принять ее условия. И все же... одиннадцать дней...

 – Почему бы и нет? – буркнул он. – Мне хватит трех дней, чтобы сойти с ума.

 – Ничего, – бодро отозвалась Поппи. – Никто здесь этого не заметит.

«Мистеру

Джекобу Валентайн

Отель «Ратледж»

Стрэнд, Лондон

Валентайн!

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Хочу предупредить, что мы с миссис Ратледж решили остаться в Гемпшире до конца месяца.

В мое отсутствие ведите дела как обычно.

Искренне твой, Ратледж».

Джейк поднял недоверчивый взгляд от письма. В ситуации не было ничего обычного. «Как обычно?!»

 – Что там написано? – нетерпеливо спросила миссис Пенниуистл, а служащие, находившиеся в главной конторе, навострили уши.

 – Они не вернутся до конца месяца, – сообщил Джейк с озадаченным видом.

Губы экономки тронула задумчивая улыбка.

 – Благослови ее Господи. Она это сделала.

 – Что?

Прежде чем экономка успела ответить, к ним бочком подобрался пожилой консьерж и спросил приглушенным тоном:

 – Миссис Пенниуистл, я невольно подслушал ваш разговор... Как я понял, мистер Ратледж взял отпуск?

 – Нет, мистер Лафтон, – отозвалась она с заразительной усмешкой. – У него медовый месяц.

Глава 23

В следующие дни Гарри узнал немало интересного о своей жене и ее родственниках. Хатауэи были удивительной компанией индивидуалистов, живых и находчивых, с неиссякаемой жаждой претворять в жизнь любые идеи, приходившие им в голову. Несмотря на споры, насмешки и подначки, они относились друг к другу с природной добротой и уважением.

В Рамзи-Хуасе присутствовала какая-то магия. Это был удобный, ухоженный дом, с добротной мебелью, толстыми коврами и стопками книг повсюду... но не это создавало его уникальную атмосферу. Перешагнув порог, посетитель ощущал нечто неуловимое, но животворящее, как солнечный свет. Нечто, что всегда ускользало от Гарри.

Постепенно до него начало доходить, что это любовь.

На второй день после прибытия Гарри в Гемпшир Лео показал ему поместье. Они отправились верхом, заезжая на фермы, где Лео обсуждал дела с арендаторами и работниками. Он со знанием дела говорил о погоде, почве и урожае, демонстрируя осведомленность, которой Гарри от него не ожидал.

В Лондоне Лео играл роль неприкаянного повесы, доведенную

до совершенства. В деревне, однако, маска безразличия спадала с его лица. Было ясно, что он любит свою семью, которая жила и трудилась в поместье, и намерен сделать хозяйство процветающим. Он спроектировал хитроумную систему каналов, подводивших воду от близлежащей реки, облегчив жизнь многим арендаторам. Он делал все, что в его силах, чтобы внедрить передовые способы земледелия, и пытался убедить арендаторов сеять новые сорта пшеницы, выведенные в Брайтоне, которые давали более высокие урожаи.

 – Здешний народ медленно привыкает к переменам, – посетовал Лео, обращаясь к Гарри. – Многие по-прежнему настаивают на использовании серпа и косы вместо молотилки. – Он усмехнулся. – Я говорил им, что девятнадцатый век кончится раньше, чем они решатся принять в нем участие.

Гарри пришло в голову, что Хатауэи добились успехов в ведении хозяйства не вопреки своему неаристократическому происхождению, а благодаря ему. Их не связывали обычаи и традиции. У них не было возражений вроде «так всегда делалось». Они относились к управлению поместьем как к деловому и научному предприятию, потому что не знали других подходов.

Лео показал Гарри лесной склад, где все работы по очистке стволов осуществлялись вручную. Массивные бревна переносились на плечах или с помощью крючьев, что создавало бесчисленные возможности для травм.

После ужина Гарри набросал несколько чертежей по оснащению склада механизмами, предназначенными для перемещения бревен. Механизмы обошлись бы относительно недорого и позволили бы повысить производительность труда и безопасность работников. Меррипен и Лео сразу загорелись этой идеей.

 – Очень умно с твоей стороны предложить эти усовершенствования, – сказала Поппи позже, когда они вернулись в домик привратника на ночь. – Меррипен очень заинтересовался.

Гарри небрежно пожал плечами, расстегнув пуговицы ее платья на спине, помогая ей вытащить руки из рукавов.

 – Я всего лишь указал несколько очевидных улучшений, которые они могли бы произвести.

 – То, что очевидно для тебя, – возразила Поппи, – вовсе не очевидно для остальных, Гарри. – Выскользнув из платья, она повернулась к нему с удовлетворенной улыбкой. – Я очень рада, что мои близкие получили возможность узнать тебя лучше. Они начинают испытывать к тебе симпатию. Ты был очень мил, без тени снисходительности и не устраивал шума по таким пустякам, как появление ежа на твоем стуле.

 – Я не настолько глуп, чтобы конкурировать с Медузой из-за стула, – сказал он, заставив ее рассмеяться. – Мне нравится твоя семья, – добавил он, расстегивая крючки ее корсета и постепенно высвобождая ее из паутины ткани и планок. – Наблюдение за тобой в их окружении помогает мне лучше понять тебя.

Корсет упал на пол, отброшенный его рукой. Поппи стояла перед ним в одной сорочке и панталонах, вспыхнув под его пристальным взглядом.

Неопределенная улыбка пересекла ее лицо.

 – И что ты понял относительно меня?