Соблазнить негодяя
Шрифт:
Нелепо было в такой миг обращать внимание на подобные мелочи, но он понимал, что должен отвлечься. Он боялся услышать окончание истории, потому что догадывался, каким оно будет, и ему стоило огромных усилий изображать спокойствие и сдерживать желание встать и разбить что-нибудь.
Мерси содрогнулась, взгляд золотисто-коричневых глаз сделался отстраненным.
— Их было трое. Один огромный, настоящий громила. Другой поменьше ростом и тощий. Третий еще меньше. Не знаю, почему, но, как только они вышли из тени, я сразу вспомнила сказку про трех медведей, которую в детстве мне рассказывала няня.
Стивен
— Они все были пьяны, — продолжила она слабым голосом. — Они схватили меня и затащили в проход между домами.
От неимоверного напряжения заживающее бедро налилось нестерпимой болью.
— Я пробовала уговорить их отпустить меня, но они, как и многие там, считали: раз женщина не стесняется ухаживать за мужчинами, раз она может мыть и помогать с интимными потребностями, значит, она готова на все. Значит, она проститутка. Я кричала и вырывалась, хоть и знала, что это бесполезно. Остановить я их не могла, и понимала, что погибла.
Сердце Стивена колотилось так, будто он стоял в том закоулке рядом с ней. Волосы у него на затылке вздыбились.
Она подняла на него глаза.
— А потом я услышала голос спасения. «Эй, ребята, так с леди не флиртуют». — «Она не леди», — ответил здоровяк. «Ты совсем по-другому заговоришь, когда твою кровь она будет смывать с пола». Вы подошли к нам, такой спокойный, такой уверенный. Я, конечно, знала, кто вы. Я меняла повязки на вашей руке. — Она прикоснулась к тому месту, где широкие шрамы указывали на то, что он однажды мог остаться вовсе без руки. — Вытирала вам лицо. Приносила суп. Вас в тот день выписали, и я думала, что вы уехали в свой полк, но это были вы. Такой сильный и бесстрашный. Но только они на это не обратили внимания. Им было не важно, что вы выше их по званию. Они приняли вас за джентльмена, решившего поиграть в офицера. — Внимание ее снова обратилось к шрамам на его суставах. Она поцеловала их нежно, и он задрожал от жгучего желания найти этих людей и размолотить в месиво их рожи. — Вы ударили того, который меня держал, так внезапно, что он не успел уклониться, и с такой силой, что я услышала, как жутко хрустнула его челюсть. Он полетел на землю и не поднялся. Остальные убежали. А вы взяли меня на руки, отнесли в дальний угол, сели на снег и держали меня на коленях, пока я плакала. — Она подняла глаза, и их взгляды встретились. — Вы оставались со мной до рассвета.
Рассказывая, она поменяла позу, и теперь ее колени были не подняты, а лежали на подушке между ними. Он потянулся к ним рукой, но отдернул ее. Вторая рука все еще прижималась к ее щеке. Он провел по ней большим пальцем.
— Очевидно, я не только держал вас.
Ее лицо тут же вспыхнуло.
— Считаете, я воспользовался вашим положением?
— Нет. Как и все сестры, я была влюблена в вас.
Он всегда обладал талантом влюблять в себя женщин и чрезвычайно этим гордился, но
— Очень жаль, но я не помню этой ночи. Боюсь, что не могу разделить вашу убежденность в том, что я не позволил себе ничего лишнего.
— Я провела с вами самое чудесное время в моей жизни. Вы стерли воспоминания о той мерзости. Не знаю, если бы не ваша доброта, смогла бы я еще когда-нибудь позволить мужчине прикоснуться к себе. Все, что случилось тогда, было таким… насыщенным. Как будто в каждом мгновении уместилась целая жизнь. Потом, когда меня охватывало отчаяние от того, в каких плачевных условиях нам приходилось спасать жизни, воспоминания о проведенных с вами минутах помогали мне, давали надежду… напоминали, что в этом мире существует и что-то хорошее.
— Так почему же вы остерегаетесь меня?
— Потому что вы не помните меня, и у нас все как будто начинается заново. А в моей жизни столько всего произошло, что я не осталась прежней, да и вы не остались прежним.
Он знал только то, что уже не был тем мужчиной, который стал бы пить чай с Клэр. Он во многом переменился, но не во всем, это уж точно.
Он высвободил из ее пальцев руку и сунул обе свои руки под ее.
— Что вы делаете?
— Вы доверились мне той ночью, даже после того, что сделали те животные. Вы доверились мне, и мы оставались вместе до рассвета. Доверьтесь мне снова, Мерси. Сегодня. Вы не вспомните про свои страхи, я заставлю вас заснуть так глубоко, что…
— Нет, я не хочу забеременеть. Это не немыслимо…
— В ту ночь я пускал в дело рот?
— Да, вы целовали меня.
— Я целовал вас… — Он опустил взгляд на ее колени, потом снова посмотрел ей в глаза. — Я целовал вас везде?
Губы ее чуть-чуть приоткрылись, она едва заметно покачала головой.
— Тогда позвольте мне преподнести вам этот дар. Это освободит меня от чувства вины за то, что я тогда, возможно, поступил бесчестно, а вы были слишком невинны или слишком огорчены, чтобы это понять.
— Это будет неправильно, — прошептала она.
— Нет ничего неправильного в том, чтобы получить удовольствие. Я могу доставить вам его, не снимая одежды, не расстегнув ни единой пуговицы.
— А мои пуговицы?
— Мне бы хотелось их расстегнуть, но если вы стесняетесь, ночную рубашку можно оставить.
— Почему вы это делаете?
— Потому что я вас обидел… И другие тоже. Я хочу извиниться, а слов будет недостаточно.
— Вы — единственный мужчина, с которым я провела ночь. Я не представляю, что может быть у вас на уме, если там нет страсти.
— О, там будет страсть. Неудержимая страсть. Но вы сможете остановить меня в любое мгновение.
— Как?
— Просто скажите «хватит».
Она долго смотрела на него. Да, это приглашение было вызвано надеждой на то, что вид ее, охваченной страстью, поможет вернуть какие-то потерянные воспоминания. Если этого не случится… Что ж, по крайней мере, он получит удовольствие. Он любил доставлять женщине удовольствие так же сильно, как и получать его.
— Доверьтесь мне, Мерси, и я подарю вам такую ночь, какой у вас еще не было.