Соблазнить верную
Шрифт:
– Естественно!
В недоумении пожав плечами, Сивков последовал за миникаром Анны, от которого они отставали на пару сотен метров.
В автомобиле царила тишина, но никто не решался ее нарушить, пока это не сделал Сивков:
– Она заехала за дочкой в школу, – прокомментировал он. – Что еще?
– Я вижу. Едем дальше. Куда-то же она отпрашивается постоянно?
– Это спортивный интерес или желание?..
– Это мое дело! – нервно перебил Ковалев.
– Да, но мелькает сейчас моя машина у нее в зеркале заднего
– Выпил с утра, не взял.
– Ты с дуба рухнул? С утра бухать? С каких пор?
– Сивков, помолчи.
Ковалев с интересом вытянул шею, глядя, как Аня вышла из машины, набрасывая на голову платок. Затем повернулась к ним спиной, а затем…
– О-о-о, неужели она это серьезно? – пряча подавленный смех в ладони, которыми прикрывал лицо, Вадим с какой-то истерией перевел дух.
– Ты чего ржешь? – возмущенно повысил голос Сергей. – Она в церковь пошла! Че смешного?
– Ты тоже верующий?
Увидев лукавый взгляд коллеги, готовящегося расхохотаться, тот с испугом вытаращил глаза.
– А что смешного, Вадим?
– Да вы… гоните, что ли, люди? Двадцать первый век на дворе! Какой Бог?
– А что, Бог жил-жил до двадцать первого века и умер, Вадик?
– Нет, ну это же ересь…
– Как ты сделал такой вывод? Тебе кто-то это доказал?
– Наука! Н-нет? – Ковалев торжествовал иронией.
– Наука подчеркивает вероятность наличия невидимого мира тогда, когда выгодно ученым. Я уже давно вижу в этом преимущественно бизнес.
– Так это она… что? К Богу отпрашивается? Каждые выходные? – Вадим начинал всерьез сердиться.
Из-за отсутствия главного персонажа ни одна репетиция в выходные не прошла нормально.
– В субботу вечером и в воскресенье утром особая служба проводится. Присутствие обязательно.
– Особо верующим… или фанатикам… – хохотал тот. – Ладно, пойду посмотрю… повеселюсь.
– Боже, – перекрестился Сергей, – сатана, честное слово. Неадекватность какая-то.
Войдя в храм, Вадим заметил, как на него оглянулись, а затем отпрянули, уступая дорогу. Людей было немало, но пройти между ними удалось свободно. Тишину нарушали монотонное чтение сверху и тихий плач, постепенно нарастающий в рыдания, доносившийся откуда-то слева, и Вадим прошел дальше, испуганно оборачиваясь, боясь наткнуться на взгляд Анечки. Уж очень хотелось увидеть ее, понаблюдать за этой милотой в косыночке и уйти незамеченным.
Каково же было удивление, когда он узнал свою актрису со спины: виднелась только часть одежды, сама Аня стояла, склонившись под какой-то расшитой узорами тканью над тумбой. Рядом стоял священник и, чуть согнувшись, прислушивался… Так это она рыдала! И что-то сквозь плач говорила… О чем речь? Подойти бы поближе, послушать, но ведь может в любой момент обернуться и поймать Ковалева на «горячем».
В храме никак эту сцену не комментировали, все стояли с каменными лицами, будто ничего не происходило. Ни жалости в глазах, ни сострадания. Просто склонили головы и стояли. Может, у нее умирает кто?
Девчушка находилась поодаль от мамы и, соединив перед собой ручки, что-то шептала. Молится, что ли? Неужто Анна, и правда, болеет? Неизлечимой болезнью? Может, этот проныра Сивков знает подробности?
Что-то жарко тут. Он заерзал плечами под кофтой. Некомфортно. Ф-фух, сглазил кто-то?! Прямо затошнило.
Вылетев пулей из храма, Ковалев бросился к автомобилю. Когда он хлопнул дверцей, Сивков тут же нажал педаль газа, желая поскорей скрыться, дабы Анна их не увидела.
– Посмотрел? – спросил Сергей уже на трассе.
– Че-то ни хрена не понял, – выругался тот.
– Что понять хотел?
– Да она рыдала навзрыд. Стояла возле священника…
– Над аналоем?
– Над… чем?
– Ну над столиком таким высоким…
– Да-да, – обрадованно закивал тот.
Сейчас Вадим казался Сергею необразованным ребенком, радующимся найденной отгадке на загадку. Тот недоумевал: как можно начитанному культурному деятелю не знать такой элементарщины?
– Исповедовалась она…
– В смысле? Грехи рассказывала?..
– Если рыдала, значит, не просто рассказывала. А сокрушалась…
– Слушай ты, грамотей! – нервно заорал тот. – Говори на человеческом языке!
Заметив, что Ковалеву это небезразлично, Сивков перевел дух:
– Да довел ты ее, Вадим! – со злостью ударив по коробке передач, сказал он. – Можешь ликовать. Победил! Неужели своих фейерверков перед глазами не увидел? Ты че издеваешься? Она мужу верность хранит. Любит его очень. Борется с физическими желаниями, а ты распаляешь их… всё пытаешься искусить… как… сам знаешь кто.
– Как сам знаю кто?
– О, Боже! – Сергей взмолился, подавляя в себе желание заорать на приятеля.
– Ты хочешь сказать, что она меня хочет и пошла об этом рассказывать какому-то проходимцу в рясе?
Припарковавшись, Сивков посмотрел на коллегу, не скрывая некоторой радости от того, что видит сейчас не заносчивого бабника, поражающего женщин искусными манерами, а самого обыкновенного, растерянного и духовно неграмотного грешника. Не потому, что Сергей злорадствовал, а потому, что видел, как происходит просветление, но очень туго и медленно.
– Вадик, Аня – верующая женщина. Она исправно посещает храм, воспитывает в этом свою дочь. Повторюсь, очень любит своего мужа и действительно хранит ему верность. Я знаю это от Ольги, своей сестры. Но ты принес в ее душу смятение. У нее не было мужчины больше года, и отзыв женского тела нормален, но она борется с этим, потому что не хочет изменять мужу, понимаешь? Не хочет!
– Это ты тоже знаешь от своей сестры? – спросил растерянно Вадим.
– Нет. Это я уже вижу по ней. Оставь ее в покое. Не соблазняй! Свой брак ни во что не ставишь, чужой пощади.