Соблазнительный шелк
Шрифт:
— Мы не можем терять ни минуты, — сказала Марселина. — Во вторник или среду слухи уже распространятся по городу. Надо успеть кое-что предпринять.
Джеффрис не стала спрашивать, о каких слухах идет речь. Она не была наивной и глупой. Ей было известно, что Марселина отправилась на бал с герцогом Кливдоном. Она заметила разорванное платье и даже приподняла по этому поводу брови, но это были заинтересованные брови, а не шокированные или осуждающие. Джеффрис не была невинной овечкой. Поэтому она и попала в заведение для «неблагополучных женщин».
Ей
— Я легко приведу его в порядок, — заверила Джеффрис. — Его захотят увидеть.
— И увидят, если мы все сделаем правильно, — воскликнула Марселина. — Но необходимо, чтобы в обществе узнали историю на балу в нашем изложении, и раньше, чем появится другой вариант. Софи может сообщить нужные сведения своему другу в «Морнинг спектакл» — Тому Фоксу. Она скажет, что герцог Кливдон отвез меня на бал, чтобы выиграть пари. Или это была шутка.
— Пусть лучше будет шутка, — сказала Джеффрис. — Для многих пари обычно связано с чем-то сомнительным.
— Ты права. Мое появление на самом консервативном парижском балу сезона было задумано как шутка, но потом мое платье привлекло всеобщее внимание…
— Надо вставить что-нибудь об «эффектной цветовой гамме, проявляющейся в движении».
— Точно! — воскликнула Марселина. — Первый вальс стал настоящим шоу уникальных эффектов платья. Даже герцог Кливдон был впечатлен и пригласил меня на следующий вальс.
— Мадам, как жаль, что меня там не было, — грустно заметила Джеффрис. — И уверяю вас, любая леди, которая это прочитает, почувствует то же самое. Они все захотят увидеть платье, магазин, в котором оно продавалось, и женщину, его создавшую.
— У нас будет достаточно времени на пароходе, чтобы проработать детали, — сказала Марселина. — Но для начала нам необходимо во что бы то ни стало на этот самый пароход попасть. Собирай вещи так быстро, как будто от этого зависит твоя жизнь.
— Конечно, мадам, но как же наши паспорта?
— А что с ними?
— Если помните, секретарь посла сказал, что до отъезда мы должны послать ему паспорта для подписи. Что мы должны отнести их в префектуру полиции, а потом…
— У нас нет времени, — перебила ее Марселина.
— Но, мадам…
— Это займет день или даже два. — Она проходила эту процедуру дважды в год, когда приезжала в Париж, и знала ее как свои пять пальцев. — Разные конторы открыты в разные часы. Британский посол почему-то ставит свою подпись на паспорта только между одиннадцатью и часом дня. Потом надо дождаться приемных часов в полицейской префектуре, после чего следует отправляться к министру иностранных дел, который тоже выделяет на это дело два часа, причем не каждый день, и требует за каждую подпись десять франков. Все это — верх нелепости.
Мысленно она услышала голос Кливдона, рассуждающего о приверженности французов всевозможным правилам. Она вспомнила их первую встречу в опере: свою руку на дорогом шейном платке, обмен булавками. Тогда он смотрел на нее, как пантера, притаившаяся в засаде.
Поморщившись, Марселина постаралась выбросить непрошеные воспоминания из головы. Нет времени.
— Простите мою назойливость, мадам, но секретарь сказал, что нас задержат, если бумаги будут не в порядке.
— Позаботься о багаже, — вздохнула Марселина. — А паспорта и общение с официальными лицами предоставь мне.
— Не могу поверить! — воскликнула Селина Джеффрис, оглядывая крошечную каюту. Они не сумели получить каюту на главной палубе, но, с другой стороны, им вообще повезло, что они попали на борт парохода, учитывая количество правил, которые они нарушили. — Вы сделали это.
— Где хотение, там умение, — назидательно проговорила Марселина. «Тем более если речь идет о хотении и умении Нуаро», — мысленно добавила она. Удивительно, как многого можно добиться, использовав немного подделки, немного подкупа, немного шарма. И очень низкое декольте.
Впрочем, чему тут удивляться? Ведь все официальные лица — мужчины.
Если Селина Джеффрис и не была в курсе всех способностей Марселины — в частности, ее умения подделывать подписи, — то о многих она знала и даже помогала. Как и предупреждал секретарь посла, было предпринято несколько попыток их задержать. Справиться с последней — на таможне — оказалось труднее всего.
— Мы сделали это! — сказала Марселина. — И теперь у нас есть время, благодаря твоей замечательной уловке со шнурками.
— Честное слово, я была в ужасе, мадам, — призналась Селина. — Это было так ужасно — пакетбот всего в нескольких шагах, а нас туда не пускают.
— А я была в шаге от того, чтобы сорваться и погубить все, — вздохнула Марселина.
— Вы устали, мадам. Кажется, с тех пор как мы выехали из Парижа, вы ни на минуту не сомкнули глаз.
Марселина улыбнулась.
— Как же, поспишь тут. — Французские дороги постепенно становились лучше, но оставались далекими от идеального состояния. Пока экипаж подпрыгивал на ухабах, она напряженно размышляла, как пробиться через очередную препону бюрократии, одновременно отбрасывая мысли о Кливдоне, которые никак не помогали быть логичной. Она заставляла себя есть, но у них не было времени дожидаться настоящей еды, поэтому они перекусывали чем придется. Расстройство пищеварения тоже отнюдь не способствовало мыслительному процессу.
Селина Джеффрис вовремя пришла на помощь хозяйке. Она порвала шнурок и горько расплакалась. Два чиновника устремились ей на помощь. Трудно сказать, что именно заставило таможенников в конце концов их пропустить: возможно, их сердца смягчились от созерцания изящных лодыжек Селины, или они побоялись долгих рыданий. Хотя не исключено, что они просто устали и были замотанными: слишком уж много народу в тот день опаздывало на пароход. В общем, какова бы ни была причина, женщины оказались там, куда стремились — на пакетботе.