Соблазнительный шелк
Шрифт:
Да, теперь он, безусловно, понимал, что для нее значит бизнес. За несколько коротких недель он прошел путь от полного отрицания — нет, пожалуй, от презрения к ее бизнесу — до понимания.
— Мне показалось неправильным отвлекать тебя на обычные домашние дела, — продолжил герцог. — Ведь ты старалась сотворить невозможное. Но это так похоже на тебя — браться за невозможное. Платье Клары. Выслеживание меня в Париже. Кому, скажи на милость, могла прийти в голову такая безумная идея? Если ты спросишь мое мнение, отвечу: у тебя был один шанс на успех из миллиона.
— И будешь
— Но он оказался успешным.
— Да. Господь был милостив.
В него вкрался лишь один маленький просчет. Марселина почувствовала, что глаза снова наполняются слезами, и поспешно заморгала. Убедившись, что слезы сдержать удалось, она вымученно улыбнулась.
— Я счастлива, — сообщила она. — Быть счастливее невозможно. У меня есть все, что я хотела. — Она всплеснула руками. — Даже больше. Прекрасный магазин на Сент-Джеймс-стрит. Неограниченный простор для реализации моих планов.
Она покачала головой, отошла, опустилась на стул, сложила на коленях руки и уставилась в пол. Любопытный ковер выбрал Кливдон для ее спальни. Красные маки, сплетенные с черными завитками и листьями на бледно-золотистом фоне… с оттенком розового…
Цвета платья, в котором она была на балу у графини Ширак.
И тут Марселина все поняла. Дом, который он создал для нее, был скорее всего его прощальным подарком.
Ирония судьбы. Потрясающая ирония.
Она преследовала его, настигла и получила все, что хотела.
И сама же все испортила.
Чем не шутка?
Она влюбилась.
А герцог попрощался с ней, как принято прощаться с любовницей у людей его класса — сделал ей экстравагантный подарок.
У них нет будущего.
Учитывая, кто он такой, она могла стать только его любовницей. А этого не будет никогда. И вовсе не из-за моральных принципов. Они для нее ничего не значили. А по соображениям бизнеса, который давал средства существования ее семье. Этот бизнес она любила — он стал великой страстью ее жизни.
Она должна оставить чувства при себе и страдать в одиночестве. Но ведь самая главная проблема — нет, не проблема — несчастье, катастрофа — заключалась в том, что Марселина полюбила этого мужчину.
И она быстро составила план. Она сразу увидела его мысленным взором — как и все другие свои планы. Она знала, что и как сделает. Это было единственным правильным решением.
Марселина подошла к кровати и указала на нее пальцем.
— Я хочу, чтобы ты сел сюда.
— Не глупи, — поморщился Кливдон.
Она развязала ленты шляпки.
— Нуаро, вероятно, ты не поняла, почему я так спешил убрать вас из своего дома, — сказал он. — Лично мне наплевать на все сплетни и пересуды, когда они касаются лично меня. Но ты же знаешь, что эти разговоры задевают кое-кого еще.
— Ты мужчина, — сказала Марселина, — а мужчине прощают то, что никогда не простят женщине.
— Я обещал себе, что не сделаю ничего, за что меня надо прощать.
— Ты будешь не первым мужчиной, нарушившим обещание.
Держа шляпку за ленты, она взглянула в глаза мужчине. Она ничего не скрывала. Ее сердце было в глазах, и ее не волновало, что он это видит.
Она полюбила, и будет любить его всего один раз открыто, ни от кого не скрываясь. Это будет ее последний подарок ему. И себе.
Кливдон подошел к кровати и сел.
Марселина позволила лентам выскользнуть из пальцев. Шляпка мягко упала на ковер, который герцог выбрал для ее спальни.
Он проследил за полетом шляпки.
— Я благодарна тебе за все, что ты сделал, — сказала она. — Я благодарю тебя от всего своего холодного черного сердца. Кое-что я, конечно, смогу вернуть, но значительно больше я не смогу возместить никогда. Я хочу, чтобы ты понял, насколько я тебе благодарна, потому что после сегодняшней ночи ты никогда не должен сюда приходить. Ты никогда не должен появляться в моем магазине. Когда твоя супруга или любовница придет в торговый дом Нуаро, ты должен остаться дома. Ты не будешь заговаривать со мной на улице или в других общественных местах. После этой ночи ты станешь мужчиной, роль которого я всегда предназначала тебе — кошелек которого я буду активно опустошать. Ты понимаешь?
Его глаза потемнели, и Марселина увидела в них огонь — злость и разочарование, и кто знает, что еще? Она приподнялась.
— Но этой ночью, — сказала она, — я люблю тебя.
Что-то сверкнуло в глазах Кливдона. Он нахмурился, и на мгновение его красивое лицо исказила судорога. Все очень быстро прошло, но было невозможно не распознать выражение горечи и сожаления. И Марселина поняла, что ее решение было правильным.
Она начала раздеваться. На ней было то же платье, что и в ночь пожара. Хотя горничные Кливдона вычистили его и отгладили, оно все равно больше не отвечало ее обычным требованиям. Но, поговорив с сестрами, она пришла к выводу, что сначала необходимо решить самые срочные задачи бизнеса, а уж потом заниматься пополнением своего гардероба.
Платье застегивалось на спине, но с этим трудностей никаких не было. Марселина одевалась и раздевалась сама еще с тех пор, как была маленькой девочкой. Она расстегнула рукава, а потом крючки на лифе платья. Под ним оказалась вышитая муслиновая шемизетка, которая завязывалась на талии. Она отвязала ее, сняла и позволила упасть на ковер.
Дыхание Кливдона участилось.
Потом она высвободила руки из рукавов, стянула платье через голову и бросила его на ковер.
Груда одежды у ее ног стала весьма внушительной. А Марселина стояла перед ним в сорочке, нижних юбках, корсете, чулках и туфлях.
Несколько секунд она оставалась неподвижной, позволяя Кливдону впитать то, что он видит. Она не знала, что он чувствует, за исключением того, что мужчины обычно ощущают в подобных ситуациях, но надеялась, что он, как и она, старается навечно запечатлеть в памяти этот момент. Момент расставания.
Она опустилась на колени.
— Марселина, — прошептал герцог. Он впервые назвал ее по имени, и звук его голоса показался ей нежнейшей лаской.
О, она будет это помнить.
— Ты создал для меня дом, — сказала она. — Позволь мне в нашу последнюю ночь вместе делать то, что хочу я. Предоставь все мне. Хорошо?