Соблазны бытия
Шрифт:
Потом они оба провожали ее до такси. Зрелище было дурацкое. Джорди открыл ей дверцу. Иззи стояла так, будто Адель приехала к ним в гости и они славно провели время. Оба спрашивали, как она себя чувствует. Адель не удостоила их ответом. В отель она вернулась, чувствуя себя вполне нормально, если не считать легкой взбудораженности, вызванной увиденным. Войдя в номер, Адель заказала себе клубный сэндвич и бутылку вина. Пока ждала заказ, анализировала случившееся.
Она по-прежнему не чувствовала боли. Она могла думать о случившемся спокойно и почти бесстрастно. Адель обдумывала свои дальнейшие шаги: как скоро она подаст на развод с Джорди и как объяснит свой шаг Нони.
Потом она приняла ванну и села
И вот тогда ей стало больно. Временами боль становилась настолько сильной, что Адель едва могла дышать. Жуткая, слепящая боль, порожденная предательством Иззи и Джорди. Испытанное унижение вдруг показалось необычайно глубоким и страшным. Сумеет ли она снова посмотреть в лицо миру? Надо сделать так, чтобы никто ничего не узнал. Никто не должен знать, что еще один мужчина, которого она любила, оставил ее ради другой женщины. Она должна найти силы и жить дальше, храня свою страшную тайну, о которой – никогда и никому ни слова.
– Дорогая, я никому не скажу. Никогда! Клянусь! Адель, прошу тебя, не бойся. Никто об этом не узнает.
Венеция сидела на кровати сестры, держа ее в своих объятиях. Она приехала за Аделью в аэропорт, привезла домой, после чего отправила Клио вместе с нянькой временно пожить у себя на Беркли-сквер. Обеим было сказано, что Адель чем-то отравилась в Нью-Йорке и ей необходим постельный режим и полный покой на несколько дней.
Нет, ее сестре потребуется гораздо больше времени, чтобы прийти в себя после того, чем она «отравилась» по другую сторону Атлантики. От эйфории, в какой Адель пребывала еще неделю назад, не осталось и следа. Теперь на сестру было страшно смотреть: тощая, трясущаяся, с почерневшим лицом. В каждом произнесенном ею слове слышались боль и унижение. Как она переживет все это? Как?
Венеция шептала Адели ласковые слова, пытаясь утешить, а внутри ее самой поднималась волна злости. Она злилась не только на Джорди, но и на Иззи. Как они посмели нанести Адели – хрупкой, беззащитной Адели – такой чудовищный удар? Адели, искренне любившей их обоих? Если бы сейчас они появились здесь, Венеция была готова их убить.
Глава 24
Охотничьи угодья встретили Селию холодом. Ледяным, пробирающим до костей. Окружающий мир состоял из оттенков серого. Все остальные краски исчезли. Дождь прекратился, однако воздух был густо насыщен сыростью, и она гасила звуки. Проходя сквозь ее завесу, и лай собак, и редкие крики загонщиков становились приглушенными, почти призрачными. За завтраком Селия объявила, что готова провести на охоте целый день. Но сейчас она усиленно боролась с искушением вернуться в замок Гленворт. Она старалась не думать о пылающих каминах, мягких диванах, подносах с напитками и пачками сигарет и потрескивании в трубах центрального отопления. Центральное отопление было установлено еще первой женой лорда Ардена, причем только в комнатах нижнего этажа, и вносило свою скромную лепту в обогрев замка.
Однако вернуться в замок означало признать свое поражение, о чем Селия не желала даже думать. Банни советовал ей не приезжать, предупреждал, что сырой воздух лишь усугубит кашель, одолевавший ее в последнее время. Селия рассмеялась в телефонную трубку, назвала мужа дряхлой старухой и сказала, что обязательно приедет, поскольку ей хочется поразвлечься. Так оно и было. Поначалу. В охотничьей компании Селия была единственной женщиной. Удача улыбнулась ей, а старое верное
Лорд Арден посетовал было, что стрелять из столь древнего ружья небезопасно.
– В крепких руках любое ружье безопасно, – парировала Селия.
Вообще-то, это был удар ниже пояса. Напоминание лорду Ардену, что он стал все чаще промахиваться и вместо птиц попадать совсем по иным целям. Не страшно, когда этими целями оказывались деревья. Но однажды, трагически промазав, он застрелил собаку, а в другой раз пуля и вовсе угодила в загонщика. Эту историю Банни обычно рассказывал после третьей рюмки портвейна, преподнося ее как легкий курьез. На его счастье, пуля задела лишь мягкие ткани.
– Когда такое впервые случилось с моим отцом, моя мать категорически запретила ему стрелять.
– Дорогая, я не оспариваю мудрость твоей матери, но я вовсе не собираюсь отказываться от охоты. Отчасти тот малый сам виноват, а я так люблю охотиться.
Ланч был великолепен. Слуги привезли крепкий бульон, щедро добавив туда хереса, и вкусные пироги. Вместе со слугами приехали жены нескольких охотников, пожелавшие навестить мужей. Но это было полтора часа назад. Термос Селии опустел, и чашка чая казалась недостижимой мечтой. Снова припустил дождь, струйки которого проникали за воротник ее плаща. У Селии заболело горло. Начав кашлять, она никак не могла остановиться. Пусть ее охотничья гордость катится ко всем чертям, ей пора возвращаться в замок. Вот только на чем? «Лендроверы» давно укатили, увезя слуг, жен и пустые корзины. Правда, оставалась еще одна машина, которую не было видно за полосой тумана. Но Селия вряд ли могла бы уехать в замок, не рассердив при этом Банни. Получалось, он был прав.
– Селия, вы никак простудились? – послышалось у нее за спиной. Вскоре из сумрака вышел Найджел Моррисон, закадычный друг лорда Ардена. – Надеюсь, ничего серьезного? Я просто восхищаюсь вами. Не многие женщины решились бы в такую погоду высунуть нос из теплого дома. Моя жена даже не захотела приехать на ланч. Банни должен гордиться вами.
– Я очень люблю такую погоду, – сказала Селия, улыбаясь ему и плотнее застегивая воротник своего плаща. – Идемте, Найджел, иначе всю дичь постреляют без нас.
Возвращались с охоты уже почти в темноте. Дождь хлестал как из ведра. Селия нещадно продрогла. Она чувствовала, что заболевает. В голове пульсировала боль. Невзирая на озноб, ее горло пылало. Она приняла горячую ванну, и ей отчаянно захотелось лечь. Однако все та же гордость заставила ее одеться и сойти к обеду. Более того, когда подали портвейн, она настояла, чтобы жены гостей оставались за столом. Селия знала, что лорд Арден терпеть не может подобного нарушения традиций, но ей было все равно. В ее возрасте она имела право на некоторые привилегии. Очень скоро она убедилась, что сама себя наказала. Ее окружали скучные, туповатые женщины, которых волновали ссоры между слугами и наполненность погребов и кладовых. Селия и не подозревала, что у друзей Банни могут быть такие никчемные жены. Когда же наконец она улеглась в огромную постель – их с Банни, так сказать, супружеское ложе, – резкая боль в боку и кашель долго не давали ей уснуть.
Утром лорд Арден, не обращая внимания на ее протесты, вызвал врача. Тот нашел у Селии плеврит и предписал ей постельный режим.
– В противном случае, леди Арден, дело может кончиться воспалением легких и отправкой в больницу. У вас высокая температура – почти тридцать девять, – да и ваше горло вызывает у меня серьезные опасения.
Селии уже было не до поддержания репутации стойкой охотницы.
– Хорошо, доктор. На сегодня я подчиняюсь. Но завтра я должна быть в Лондоне. У моей внучки помолвка, и это торжество мне никак нельзя пропустить.