Собрание произведений в пяти томах. Том 3. Восьмидесятые
Шрифт:
– Мария Ивановна, подготовьте материалы к сессии на пятницу. Доложить.
«Дайте».
– Нет.
«Ввиду вышеизложенного...»
– Да.
«Уплатите».
– Нет.
«Необходимость уплаты диктуется...»
– Да.
«Дайте...»
– Нельзя...
«Ввиду…»
– Можно…
Поговорим о тебе
Послушай, друг мой!
Ты должен быть готов.
Если кто-то скажет тебе, что ты умен, плюнь ему в лицо.
Перестань
Вам не стоит больше встречаться. Ему ни в чем нельзя доверять.
В глаза такое тебе может сказать подлец и лгун каких мало.
А вот если кто-то скажет, что ты хороший работник, это другое дело. Это уже не пустяк.
Тут ты должен мобилизоваться. Решать тебе. Мне кажется, он уже сейчас что-то замышляет, а в будущем точно тебя подведет.
Он как бы искренен, но ты же понимаешь – такое может сказать только абсолютно не понимающий в чем состоит суть исполнения его обязанностей. Кому-то могут нравиться твои попытки исполнения чьих-то обязанностей. Но в исполнении своих – тебя не упрекнешь. Не прощай ему этого.
Он уговорит тебя устраиваться в другое место.
Он будет помогать из последних сил, но, приступив в другом месте, ты хлебнешь такую дозу позора, что лучше сразу после хвалебных слов, не переходя туда, набить ему морду.
Если это будет женщина, имеющая на тебя виды, она скажет, что ты классный мужчина, – не удивляйся.
Поговори с ней. Может, там ничего серьезного. Хотя интересно, почему это вдруг было сказано? Может, у нее алкогольное отравление, краткая амнезия, даже просто жара. Ведь это было сказано о тебе…
Насторожись, сразу расскажи, как у тебя с деньгами…
Не держи ее в неведении.
Не забудь эту историю с банком. Как ты прогорел. Может, это ей вернет уверенность, поможет не терять, что называется, времени.
Тебе, как говорится, все равно, а ей еще жить.
Я вовсе не защищаю меркантилизм женщины…
Скорее всего, она видела, как тебя кто-то угощал в дорогом ресторане, и подумала, что это ты угощал его.
Лучше сразу сказать, на что она может рассчитывать, и ты не так будешь иметь одним другом больше, как одним врагом меньше. Хотя, возможно, для тебя это уже не имеет значения.
А вот кто скажет тебе, что ты идиот и, чтоб услышать твой бред, он полчаса ждет тебя на морозе, потому что ты вечно опаздываешь, и он держит тебя из сострадания к себе, так как он будет переживать за тебя, если тебя выбросят отовсюду...
Вот этому верь!
Вот с ним, пожалуй, можно идти в разведку.
Он тебе действительно друг.
Причем искренний, настоящий.
Идите по жизни рядом.
Хотя его жизнь намного тяжелей. Это же он тебя слышит и пытается понять.
Но коли судьба так распорядилась, дай ему облегчить твой крест, дай терпения и хоть каплю радости от вашей дружбы.
Натан
– Знакомьтесь, это Натан из Балты.
Что я хочу сказать.
Нет, я не спрашиваю, я утверждаю.
Я хочу сказать… Тихо! Евреи! Я что хочу сказать! С Новым еврейским годом! Вот здесь Миша! Я – Петя! Это мой друг Коля! И больше того и хуже того. По паспорту мы русские. Это наши отцы... Мы с ними спорили, а они хотели нам лучшей жизни. И опять ошиблись.
Мы были евреями, когда нас била и гробила Советская власть, и мы стали русскими теперь, когда можно выезжать, можно жить в безопасной стране.
Мы стали русскими, когда надо быть евреем.
Почему мы не успеваем за жизнью?
Ладно, я уже не говорю о том времени, когда национальность вообще будет не нужна.
Но сейчас мы не успеваем ее менять, чтоб идти в ногу со временем.
У нас теперь по два паспорта.
Мы теперь сами решаем, когда быть евреем, когда – русским.
Жены у нас русские.
Дети в Америке. Пусть учатся.
Приедут – сами будут решать, кем им быть.
А ты когда-нибудь думал, что сам будешь решать, кем тебе быть? Мы все здесь женаты на русских.
Его зовут Натан.
Он приехал из Балты.
Ему двадцать шесть лет.
Они из села шли сюда навалом.
Смотри, какой парень – блондин, высокий, красивый.
Это его первый еврейский Новый год.
– Ты книги читал, Натан?
– Смотря что.
– Читал… Он не мусор. Он не кагэбист. Ему двадцать шесть лет. У него есть внешность. У него друг Петя, его друг Коля, Ваня – все евреи из Балты.
Все пишутся русскими, все женаты на русских.
Он будет жить в Одессе.
– Будешь, Натан?
– Ну, это зависит…
– Будет. Он книг не читал.
– Что вы болтаете?
– Что ты стесняешься, это же Миша.
Он тоже любит женщин.
Они все русские. А что ты с ними сделаешь?
Они боялись.
Но сейчас они уже не боятся.
Что человеку дает национальность? Ничего.
Что прибавляется здесь, тут же отнимается там.
Здесь ты можешь сказать: «Он еврей, я русский, дайте мне работу!»
Можешь сказать. Можешь – и всё.
Приедешь туда: «Вы все русские, вы все мафия. Русских не берем».
Одно дело, что тот, кто здесь работает, живет хуже того, кто там ищет работу.
Но там ты, русский, чувствуешь то, что здесь – еврей.
И я бы успокоился.
Я бы забросил паспорта и успокоился. Как американцы.
Они терпят. Какое им дело, что какие-то евреи в их городе встречают Новый год в сентябре.
Мало сумасшедших?!
А какие-то китайцы с тихим шелестом страшно плодятся в Сан-Франциско и уже все перестирали, перехимчистили, поднимаются во врачи, в программисты...