Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1

Жванецкий Михаил Михайлович

ся в газету. Глотают страницы, с ногами в репродуктор

влезают, валидол литрами пьют. И что от этого меняет-

ся? А мы с Феней спокойные, как льдины маринованные.

Смотри на меня: сорок пять лет, цветущий мужчина, как

ландыш. Жить и жить! Кое-где бывал, кое-что повидал.

В Крым ездил, в Сочи ездил, в Сухуми был, осталось

в театр сходить — и уж везде побывал!

И все слава богу. И за все спасибо. Обуты и одеты,

и в доме есть чего перекусить.

И телевизор, слава богу,

всегда на погоду настроен. Тихая передачка. Хоккей

смотрю — не переживаю: выиграют — хорошо, проигра-

ют — замечательно. А чего я должен волноваться, я же

не играю, я сижу. Клуб кинопередвижек — приятная

вещь: сидишь в тапочках, а тебя на Цейлон или под во-

ду. А ты только чай из блюдечка схлебываешь. А как

политическая часть начинается, выключаю аппаратуру,

обесточиваю агрегат. Он чтоб остыл, а я чтоб не раска-

лялся. А что мне тот самый Уругвай? Как я у них там

разберусь, если они там по пятьсот лет живут и сами

разобраться не могут?.. Вообще настырные есть —

ужас! На собрании ко мне прицепились: почему вас ни-

чего не интересует, не волнует? Как же, говорю, не вол-

нует? Все меня волнует, только оставьте меня в покое!

— А это вас волнует?

— Волнует, — говорю.

— А чего ж вы такой спокойный?

— А это у меня тембр такой.

— А это вас волнует?

— Волнует, чего ж…

— А если вам зарплату урезать?

— Ты что, сдурел, — говорю, — сейчас дам кирпичом

по голове!

— Чего вы не подняли старушку, что у вашего поро-

га лежала?

— А чего ее поднимать, действительно? Ну, лежит

себе, раскинула кошелки. Может, она отдыхает, может,

вспомнила чего. А я ее должен хватать на старости лет?

Она рада, что из дому наконец вырвалась, а я ее обрат-

но к своим запихивай!

«Почему не помогли пожар тушить?» Такое скажут,

хоть стой, хоть падай. Видел я там пламя из окна, ис-

кры. Так что, я должен бежать туда? Может, праздник

у людей, а я врываюсь с ведром, поливаю незнакомую

компанию. Там действительно кто-то крикнул: «Го-

рим!», потом: «Караул!», а кто-то добавил: «Помоги-

те!» Но все так спокойно, с юморком. Ну, гуляет семья,

мало у нас гуляют?

Раньше люди в коммунальных жили — кастрюля

к кастрюле, а сейчас большинство в отдельных, и не

лезь! Валяться буду на улице — не приставай. Отдель-

но хочу! А как лезут, начинают тормошить, к жене по-

сылаю. А для чего я женился?

На субботник?.. Можно на субботник, только по

этому делу до жены моей, до Фени, до Фенички.

Озе-

ленение?.. Деревья обкопать?.. Чудное дело. А как же.

Только с этим не ко мне, а к жене моей. До Фени. До

Фенички. Она разберется.

Я тихий человек. Мне было б что поесть, где по-

спать и что почесать. Никаких у меня ответов нет, ни-

каких вопросов не накопилось. И не тереби меня. Дай

полежать спокойно. Со всеми переживаниями до жены

моей. Вон она, Феня. Вон она ходит, мягко стелет, вкус-

но варит. Феня, моя любимая. Все до Фенички!

Авас

Для Р. Карцева и В. Ильченко

Первый. Чувство юмора — прекрасное чувство.

Оно необходимо каждому человеку. И как жаль, когда

у некоторых его нет.

Вот у нас в институте произошел такой случай. Есть

у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его

Авас, и доцент Петяев, страшно тупой. Вызывает до-

цент этого грузина к доске и спрашивает:

— Как ваша фамилия?

— Горидзе.

— А зовут вас как?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович! А вас?!

— Авас.

Так продолжалось два часа. Он никак не мог выяс-

нить, как зовут этого грузина.

Второй (входит). Что вы смеетесь? Я тоже хочу.

П е р в ы й. Да я тут рассказываю… У нас в институте

произошел такой случай. Есть у нас грузин, студент, по

фамилии Горидзе, а зовут его Авас. И доцент Петяев,

страшно тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске

и спрашивает:

— Как ваша фамилия?

— Горидзе.

— А зовут вас как?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович! А вас?!

— Авас.

Так продолжалось два часа. Он никак не мог понять,

как зовут этого грузина.

(Пауза.)

П е р в ы й. Есть у нас грузин, по фамилии Горидзе,

а зовут его Авас. Зовут его так — Авас. Да, назвали его

так, он не виноват. Авас. Тебя как зовут?

Второй. Степа.

Первый. Ну вот. Ты Степа, а он Авас. Он Авас,

а ты Степа. Грузин Авас…

В т о р о й. А кто Степа?

Первый. Ты Степа! А он Авас. А доцент тупой.

А ты Степа. А он тупой. Вызывает доцент этого грузи-

на к доске и спрашивает: