Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1

Жванецкий Михаил Михайлович

Почему здесь рождается столько талантов, не могут

понять ни сами жители, ни муниципалитет. Только время

от времени его уговаривают назвать улицу именем кого-

то. Построены огромные новые районы, но там дома сто-

ят отдельно, и там жить неинтересно. Интересно в старых

дворах, где стеклянные галереи и все живут как в аквари-

уме и даже подсвечены лампочками, поэтому я не женат.

Мужчины в этом городе играют незначительную

роль и довольны

всем происходящим. Ну-ка, давайте

откроем окно:

— Скажите, этот трамвай идет к вокзалу?

— Идет, но сейчас он движется в обратную сторо-

ну — хоть сядьте туда лицом.

Вот это мой двор. В Одессе не говорят: «Мой дом —

мой двор». Как вернулись после войны, так с 45-го

года здесь живем с мамой. Художники из Одессы уез-

жают. Ее надо заканчивать, как школу. Все жизненные

пути одесситов упираются в море. Дальше начинается

другая жизнь, другая компания, другая страна.

Холера в Одессе

Вам передают привет наши родственники, знако-

мые, знакомые наших знакомых, а это уже вся Одес-

са, из которой мы часто выезжаем и редко возвраща-

емся…

Как приятно после долгой поездки вернуться домой,

войти в родной двор, увидеть родное АГВ, услышать род-

ное КВН. И утром сквозь сон слышать голос соседки:

— Мадам Жванецкая, ваш Миша вернулся?..

— Да… Он еще спит.

— Я же говорила… Это все детство — он будет чело-

веком… это все детство. Кстати, у меня есть девочка.

Мне кажется, она ему подойдет.

— Я уже не знаю, кто ему подойдет.

— Она ему точно подойдет. Она любому подойдет.

Только сначала мы должны туда подойти.

— Я уже не знаю, у него нет времени для личной

жизни.

— У нее фигура. Я такой фигуры не видела. Таких

фигур сейчас нет вообще! А умница!.. Пишет, пишет,

все время что-то пишет. Что она пишет?.. Когда ни вой-

дешь, она пишет… Папа профессор, мама профессор,

брат профессор.

— Профессор или провизор?

— Провизор. Таких семей нет вообще.

Я уезжаю и возвращаюсь, а двор наш не меняется,

только жители тихонько стареют. И соседу напротив

все трудней подниматься на бельэтаж. И дворничихе,

которая развешивает кучу белья каждое утро, труднее

подпрыгивать, чтобы отщипывать его. И моей маме

трудно уже ездить в аэропорт, и она встречает меня до-

ма. А кого-то уже нет во дворе. Да и я, как бы далеко ни

заезжал, вопреки всем законам Эйнштейна старею так-

же. Мой двор, куда мы приехали сразу в 45-м, где мы

знаем друг друга, как муж и

жена, где жаркими ночами

лежим на своих верандах и переговариваемся, где ут-

ром выскакивает намыленный жилец второго этажа

и кричит вниз:

— Даша, закройте воду: мне нечем смыть!

— А я что, по-вашему, я тоже в мыле. У меня дети

в мыле… В общем, я крикну — вы откроете. Вы крикне-

те—я закрою.

Двор, где ничего нельзя удержать в секрете:

— Что вы несете, Гриша, в одеяле с женой? Что-то

тяжелое, квадратное, похожее на телевизор?

— Телевизор.

— Если мне не изменяет зрение, вы недавно покупа-

ли один телевизор.

— Этот нам подарил сын.

— Какой сын, когда он вам подарил, что вы расска-

зываете, противно слушать?! Надежда Тимофеевна,

что это у вас в руках такое круглое?

— Это левая краска, занесли во двор.

— Какая это краска?

— Я вам говорю, левая.

— Я понимаю, левая, но она же имеет цвет.

— Левое бордо.

— Что вы будете красить?

— Плинтуса и наличники.

— Я тоже хочу.

— Идите к Даше. Там уже сидит продавец.

Мой двор, жители которого с восьми утра учителя,

врачи, канатчики, столяры, а в пять они снова — тетя

Рита, дядя Коля, баба Даша.

— С приездом, Миша. Откуда?

— Из Ленинграда.

— Тянет в Одессу… Слушай, тут слух идет… Неуже-

ли это правда? Такой человек… Это правда?

— Это неправда.

— Я же говорю: такой человек. Конечно, это неправ-

да… А что с командой КВН? Команда грустит?..

— Нет.

— Конечно нет. Грустить из-за Баку? Терять здоро-

вье из-за Баку?! Таких Баку еще будет и будет, а Одес-

са требует жизни… Что ты смеёсся? Я не прав?

— Ты прав.

Из Одессы можно выезжать, можно уехать навсег-

да, но сюда нельзя не вернуться. Здесь, когда доходит

до дела, все моряки, все рыбаки, все врачи и все боль-

ные… И когда была холера, в Одессе стало еще лучше.

Холера в Одессе. Курортники в панике покинули гос-

теприимный город. На крышах вагонов битком, купе за-

биты, а в городе стало тихо: холера в Одессе… В рестора-

не свободно: «Заходите, рекомендуем…» В магазинах от

вашего появления начинается здоровая суета. В трамвае

вы могли уступить место женщине без опасения, что на

него тут же ринется быстрый конкурент. Холера в Одес-

се!.. В городе стало так чисто, что можно было лежать на

асфальте. На улицах появились растерянные такси с зе-

леными огоньками, чего не наблюдалось с 13-го года.