Собрание речей
Шрифт:
Поняв это, нужно отбросить малодушие и не слушаться союзников, которые прежде подчинялись нашему руководству; самостоятельно рассмотрев положение вещей, выбрать не то, что легче для них, а то, что достойно Лакедемона и наших прошлых деяний. Ведь об одном и том же не все должны судить одинакового каждый в соответствии с теми принципами, которые с самого начала положил в основу своей жизни. Никто не упрекнул бы эпидаврийцев, коринфян или флиасийцев за то, что они только и думают, как сохранить жизнь. Лакедемонянам же не пристало думать о сохранении жизни любыми средствами. Им следует предпочесть смерть со славою бесславному спасению. Ибо тем, кто ревнует о доблести, надлежит больше всего заботиться о том, чтобы не совершить чего-либо постыдного. Ведь малодушие государств не в меньшей степени проявляется в подобных
Удивительно, что некоторые люди готовы отдать жизнь ради собственной славы, но меняют мнение, когда дело касается нашей общей славы. Между тем ради нее стоит все претерпеть, чтобы наш город не был опозорен и не утратил почетного положения, которое он занимал при наших отцах. Хотя на нашем пути стоят многочисленные и тяжкие препятствия, которые должны быть преодолены, больше всего нам следует остерегаться того, чтобы не показаться трусами, идущими на уступки врагам вопреки своим правам. Стыдно было бы увидеть, как те, кто был удостоен чести главенствовать над эллинами, выполняют чужие приказания. Насколько бы мы оказались хуже наших предков: они готовы были идти на смерть, желая подчинить других своим приказаниям [294] , а мы не осмеливаемся подвергнуть себя риску даже для того, чтобы избавиться от необходимости исполнять чужие повеления.
294
«Войной, а не речами предпочитают они разрешить недоразумения».
Пришлось бы краснеть также и при мысли об Олимпийских играх и о других торжественных празднествах, на которых каждый из нас бывал в большей степени предметом зависти и восхищения, чем атлеты, заслужившие победу на соревнованиях. Кто же из нас осмелится посетить их, если вместо прежнего уважения он почувствует к себе презрение, вместо восхищения, заслуженного доблестью, привлечет к себе общее внимание вследствие своей трусости? И вдобавок ко всему он увидел бы, как наши рабы приносят в дар богам первинки плодов от той земли, которую завещали нам каши отцы, и совершают жертвоприношения пышнее, чем мы, да еще услышал бы едкие насмешки над нами, естественные в устах тех, кто раньше находился в самом тяжелом рабстве, а теперь подписывает договоры наравне со своими господами. Нет слов, чтобы выразить, как жестоко страдал бы каждый из нас, видя все это. Вот обстоятельства, которые надо обсудить теперь, чтобы не возмущаться, когда уже нельзя будет ничего поделать. Нет, вам нужно уже сейчас подумать, чтобы ничего подобного не произошло. В прошлом мы не допускали свободы слова даже для свободнорожденных, а теперь на виду у всех терпим дерзости со стороны рабов. Не постыдно ли это? Если мы такое допустим, то окажется, что в прошлом мы бахвалились, а по природе ничем не отличались от других людей и только напускали на себя суровость и важность. Не дадим же повода для хулы тем, кто привык нас хулить, напротив, попытаемся опровергнуть их доводы, совершая деяния, подобные подвигам предков.
Вспомним же о тех, кто сражался против аркадян у Дипеи [295] : они, построенные лишь в одну шеренгу, поставили тысячи трофеев. Вспомните о тех трехстах воинах, которые в битве при Тирее [296] одержали победу над всем войском аргивян, и ту тысячу воинов, которые направились к Фермопилам навстречу врагу; столкнувшись с семью сотнями тысяч варваров, они не обратились в бегство и не потерпели поражения, а полегли там, где стояли в строю, с такой доблестью, что самое искусное похвальное слово не может подняться до величия их подвига. Вспомнив обо всем этом, будем еще энергичнее вести войну, не станем выжидать, не избавит ли кто-либо другой нас от этих бедствий. Раз они случились при нас, мы сами должны попытаться положить им конец. Людям благородным следует при подобных обстоятельствах показать свое превосходство над другими людьми. Ведь счастливые обстоятельства прикрывают пороки даже Негодных людей; напротив, в несчастье быстро обнаруживается истинная сущность каждого человека. Так что теперь мы, спартанцы, должны, показать, лучше ли других мы взращены и воспитаны для доблести.
295
В центральной Аркадии в 472/471 г. до н. э.
296
Битва, которую имеет в виду оратор, произошла около 545 г. до н. э., но Исократ комбинирует два эпизода ради вящей славы спартанцев.
Нет ничего невероятного в том, что найдется счастливый исход из нынешнего) трудного положения. Вам должно быть хорошо известно, что много раз происходили события, которые сначала воспринимались как несчастья и вызывали всеобщее состраданье к пострадавшим, а позже оказывались причиной величайших благ. К чему говорить далее? Мы и сейчас можем найти, что государства, занимающие первые места в Элладе, я имею в виду Афины и Фивы, достигли своего процветания не во время мира. Напротив, потерпев поражение на войне, они затем снова поднялись, и с этого времени одно из них является гегемоном эллинов, другое же достигло в настоящее время такого могущества, какого никто не мог предвидеть. Не в спокойствии, а в борьбе рождаются почет и слава. К ним-то следует и нам стремиться и ради них не щадить ни тела, ни души, ни своего добра. Ибо если мы восторжествуем и будем в состоянии вернуть нашему отечеству, то положение, которое оно занимало до своего падения, то. наши деяния вызовут больше восхищения, чем подвиги предков, и мы не оставим нашим потомкам возможности превзойти нас в мужестве. Мы доставим немалые трудности тем, кто, желая воздать нам хвалу, будет искать слов, достойных свершенного нами. Наконец, вы должны помнить, что внимание всего мира обращено к этому собранию и к решению, которое вы примете здесь. Пусть же каждый из вас почувствует себя так, словно она на сцене театра перед лицом всей Эллады готов показать свою истинную сущность.
И все же принять верное решение просто. Если мы захотим отдать жизнь за правое дело, то не только заслужим почет и уважение, но и обеспечим себе в будущем прочный мир. Если же испугаемся риска, то обречем себя на постоянные тревоги. Итак, ободряя друг друга, отблагодарим отечество, вскормившее нас [297] , и не останемся равнодушными к тому, что Лакедемон подвергается оскорблениям и унижению. Не обманем надежды, возлагаемые на нас нашими друзьями, не покажем себя людьми, ценящими жизнь выше доброго имени.
297
Выражение обозначает религиозный и гражданский долг по отношению к родителям, с которыми здесь отождествлено отечество.
Взвесив все, мы поймем, что благороднее обменять свое смертное тело на бессмертную славу и, отдав жизнь, которая нам Отпущена на немногие только годы, приобрести добрую славу, которая станет вечным достоянием наших потомков, нежели, цепляясь за миг жизни, покрыть себя великим позором. Но, думаю, особенно горячо устремятся ваши помыслы к войне, если в своем воображении вы представите себе, будто вас обступили ваши родители и ваши дети, одни, призывая вас не посрамить ни имени Спарты, ни тех законов, в которых мы были воспитаны, ни памяти тех битв, которые произошли при них, а другие, требуя назад землю, перешедшую нам от наших предков, и господствующее положение среди эллинов, и военную гегемонию, которую мы сами получили в наследство от наших отцов. Ни слова не сможем мы сказать в ответ, ибо как отрицать справедливость требований и тех, и других.
Я не знаю, о чем следует еще подробно распространяться, укажу только на то, что хотя этот город испытал очень много войн и опасностей, однако никогда враги не ставили трофея над нами, если военное руководство находилось в руках царя из нашего дома. Разумным же людям следует относительно грядущих опасностей слушаться советов тех людей, под руководством которых они одерживали в битвах победы.