Собрание сочинений, том 19

Энгельс Фридрих

Но в ту эпоху, которой мы занимаемся, земледелие и скотоводство были решающими отраслями производства. Обладание землей и ее продуктами составляло самую большую часть тогдашнего богатства. Всякое богатство, состоявшее из движимости, в то время, естественно, зависело от обладания землей и все больше и больше скоплялось в тех же самых руках, что и земельная собственность. Промышленность и торговля были подорваны уже в эпоху римского упадка; германским нашествием они были почти совершенно уничтожены. То, что из этого еще уцелело, было большей частью в руках несвободных и чужестранцев и продолжало считаться презренным занятием. Господствующим классом, который постепенно складывался здесь с ростом имущественного неравенства, мог быть лишь класс крупных землевладельцев, формой его политического господства — аристократический строй. Поэтому, если мы увидим, как на возникновение и развитие этого класса неоднократно и как будто даже преимущественно оказывали влияние политические средства, насилие и обман, то мы не должны забывать, что эти политические средства только содействуют усилению и ускорению необходимого экономического процесса. Правда, мы столь

же часто будем наблюдать, как эти политические средства задерживают экономическое развитие; это довольно часто и каждый раз происходит там, где различные участники пускают в ход эти средства в противоположных или взаимно перекрещивающихся направлениях.

Как же возник этот класс крупных землевладельцев? Во-первых, мы знаем, что и после франкского завоевания в Галлии сохранялось много крупных римских землевладельцев, поместья которых в большинстве случаев обрабатывались свободными или зависимыми держателями, платившими чинш (canon).

Затем мы видели, как благодаря захватническим войнам королевская власть сделалась у всех переселившихся германцев постоянным учреждением и реальной силой, как она превратила старую народную землю в королевские домены, а также включила в свои владения римские государственные земли. В течение многочисленных гражданских войн, которые были вызваны разделами империи, владения короны непрерывно росли за счет массовых конфискаций земель так называемых бунтовщиков. Но при всем их быстром росте они так же быстро и расточались на дарения церкви и частным лицам — франкам и романам, дружинникам короля (антрустионам) или каким-нибудь другим его любимцам. Точно так же земельными дарениями покупали властители отдельных частей Франкского государства помощь у господствующего класса крупных и могущественных землевладельцев, чиновников и военачальников, после того как начало образованию этого класса было положено уже во время гражданских войн и под их влиянием. Что все это в огромном большинстве случаев были действительные дарения, т. е. пожалования в свободную, наследственную и отчуждаемую собственность, пока при Карле Мартелле не наступили перемены в этом отношении, — неопровержимо доказал Рот [Р. Roth. «Geschichte des Beneficialwesens». Erlangen, 1850 [325] . Это — одна из лучших книг домауреровского периода; я кое-что заимствую из нее в этой главе.].

325

P. Roth. «Geschichte des Beneficialwesens von den altesten Zeiten bis ins zehnte Jahrhundert». Erlangen, 1850 (П. Рот. «История бенефициальной системы с древнейших времен до десятого века». Эрланген, 1850).

Когда Карл взял в свои руки бразды правления, власть королей была уже совершенно подорвана, но далеко еще не замещена в силу этого властью мажордомов. Созданный в эпоху Меровингов за счет короны класс магнатов всячески содействовал крушению королевской власти, но отнюдь не для того, чтобы подчиниться мажордомам, людям одного с ними звания. Напротив, вся Галлия, как говорит Эйнхард, была в руках этих «тиранов, которые везде претендовали на господство» («tyrannos per totam Galliam dominatum sibi vindicantes») [326] .

326

Эйнхард. «Жизнь Карла Великого», гл. 2.

Наряду со светскими магнатами так же поступали и епископы, которые во многих местностях присвоили себе господство над окрестными графствами и герцогствами и были защищены как иммунитетом, так и крепкой церковной организацией. За внутренним распадом государства последовали нападения внешних врагов: саксы вторглись в Рейнскую Франконию, авары — в Баварию, арабы через Пиренеи — в Аквитанию. В таком положении простое усмирение внутренних врагов и изгнание внешних не могли помочь делу на долгое время; нужно было найти способ крепче привязать к трону усмиренных магнатов или их преемников, поставленных на их место Карлом. А так как их господство до сих пор покоилось на крупном землевладении, то первым условием для этой цели был полный переворот в отношениях землевладения. Этот переворот — важнейшее деяние Каролингской династии. Он замечателен опять-таки тем, что, будучи применен как способ объединить государство, навсегда привязать магнатов к трону и усилить таким путем королевскую власть, он, в конце концов, привел к полнейшему бессилию короны, к независимости магнатов и распаду государства.

Чтобы понять, что заставило Карла избрать этот способ, мы должны предварительно исследовать имущественное положение церкви того времени, которое, как существенный элемент в тогдашних аграрных отношениях, вообще не может быть оставлено в данном случае без внимания.

Уже в римскую эпоху церковь обладала в Галлии довольно значительными земельными владениями, доходы которых еще повышались благодаря большим привилегиям в отношении налогов и других повинностей. Но золотой век для галльской церкви наступил лишь с обращением франков в христианство. Короли соперничали между собой в том, кто из них сделает больше дарений в пользу церкви — землей, деньгами, драгоценностями, церковной утварью и т. п. Уже Хильперик обыкновенно говорил (см. Григория Турского):

«Смотрите, как обеднела наша казна, смотрите, все наши богатства переданы церкви» [327] .

При Гунтраме, фаворите и холопе попов, дарения не знали уже никакой меры. Таким образом земли свободных франков, конфискованные в наказание за бунты, притекали тогда большей частью в руки церкви.

За королями следовал и народ. Мелкие и крупные землевладельцы не знали меры в своих дарениях

в пользу церкви.

«Чудесное исцеление от действительного или мнимого недуга, исполнение заветного желания, например, рождение сына, спасение от опасности приносили дарения тон церкви, лей святой проявил милосердие. Быть щедрым представлялось тем более необходимым, что среди высших и низших слоев населения было распространено мнение, что дарениями в пользу церкви можно было заслужить прощение грехов» (Рот, стр. 250).

327

Энгельс цитирует сочинение Григория Турского «Historia Francorum» («История франков»), кн. VI, гл. 46.

К этому присоединялся иммунитет, который в эпоху непрестанных междоусобных войн, грабежей и конфискаций защищал собственность церкви от насилий. Нередко мелкий люд находил выгодным уступить свою земельную собственность церкви, если за ним оставалось право пользования этим владением за умеренную арендную плату.

Однако благочестивым попам всего этого было еще мало. Угрожая вечными адскими муками, они буквально выжимали все большие дарения, так что Карл Великий еще в 811 г. в своем Ахенском капитулярии [328] упрекал их за это, а также за то, что они «склоняют людей к клятвопреступлению и лжесвидетельству, для того чтобы умножать свое» (епископов и аббатов) «богатство».

328

Капитулярии — королевские законодательные акты и распоряжения периода раннего средневековья (VIII—IX вв.). Ахенский капитулярий, отмечавший факт массового захвата духовными и светскими феодалами крестьянских земель, является одним из важнейших исторических источников по истории франкского государства.

Выманивались и незаконные дарения в надежде на то, что церковь, помимо ее судебных привилегий, найдет достаточно других путей, чтобы обойти правосудие. В течение VI и VII веков почти ни один церковный собор в Галлии не обходился без угроз отлучения от церкви за всякое выступление против дарений в пользу церкви. Даже формально незаконные дарения превращались таким путем в законные, а частные долги отдельных представителей духовенства освобождались от взысканий.

«Поистине презренны те средства, которые, как мы видим, пускаются в ход, чтобы вновь и вновь пробуждать готовность делать дарения. Если дарителей уже нельзя было больше привлечь изображениями небесного блаженства и адских мук, то привозили мощи из далеких краев, перемещали их из одной церкви в другую и строили новые церкви; в IX веке это была настоящая сфера делового оборота» (Рот, стр. 254). «Когда посланцы суассонского монастыря Сен-Медард с большим трудом выклянчили в Риме тело св. Себастьяна и вдобавок украли тело св. Григория и останки обоих были помещены в монастыре, то к новым святым сбежалось столько народа, что окрестность была им усеяна, как саранчой, и искавшие помощи исцелялись не поодиночке, а целыми толпами. Монахам пришлось поэтому мерить деньги четвериками, которых они насчитывали 85, и их золотой запас достигал 900 фунтов» (стр. 255).

Для мошеннического выкачивания богатств в пользу церкви пользовались обманом, жульническими трюками, явлениями усопших, особенно святых, и, наконец, и даже главным образом, подделкой документов.

«Много духовных лиц», — мы снова предоставляем слово Роту, — «занималось такой подделкой в огромном масштабе... этот промысел начался уже очень рано... В каких размерах им занимались, видно из большого числа поддельных документов, содержащихся в наших сборниках. Из 360 меровингских дипломов, приведенных у Брекиньи, около 130 — несомненно подложные... Подложное завещание Ремигия было уже использовано Хинкмаром из Реймса с целью приобрести для своей церкви ряд владений, о которых в подлинном завещании ничего не было сказано, хотя оно никогда не было затеряно, и Хинкмар очень хорошо был осведомлен о подложности первого».

Сам папа Иоанн VIII старался приобрести владения монастыря Сен-Дени около Парижа при помощи документа, подложность которого была ему известна (Рот, стр. 256 и сл.).

Нас не должно поэтому удивлять, что земельные владения церкви, нахватанные посредством дарений, вымогательств, обманов, плутней, подлогов и других способов уголовного характера, приняли в течение немногих столетий прямо колоссальные размеры. Монастырь Сен-Жермен-де-Пре, ныне расположенный в черте Парижа, обладал в начале IX века земельными владениями в 8000 мансов, или гуф [Манс, или гуфа, — в средние века крестьянский земельный надел. Ред.], или, по исчислению Герара, 429987 гектаров с годовым доходом в 1 миллион франков = 800000 марок [329] . Если принять среднюю площадь гуфы в 54 гектара с доходом в 125 франков = 100 маркам, то площадь земельных владений монастырей Сен-Дени, Люксейль и Сен-Мартен в Type в одно и то же время, при 15000 мансов в каждом, составляла 810000 гектаров с доходом в 1¹/₂ миллиона марок. И это после конфискации церковных земель, произведенной Пипином Коротким! Все церковные владения в Галлии к концу VII века Рот определяет равными (стр. 249) не менее, а скорее более одной трети общей земельной площади.

329

Приводимые Энгельсом данные извлечены из составленного в IX в. полиптика (описи земельных владений, населения и доходов) монастыря Сен-Жермен-де-Пре. Впервые названная опись была издана с комментариями французским историком Гераром под названием: «Polyptyque de l'abbe Irminon», t. I—II, Paris, 1844

(«Полиптик аббата Ирминона», тт. I—II, Париж, 1844).