Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
– Ты говоришь о своей смерти, да?
– уточнил дон Хуан с оттенком иронии в голосе.
Мгновение я боролся с внутренним сопротивлением, но в конце концов решился:
– Да. Сделай так, чтобы я смог еще раз увидеть свою смерть.
– Не сейчас, - сказал он.
– Сейчас ты слишком тверд.
– Не понимаю…
Дон Хуан засмеялся, и смех его почему-то не был обидным и предательским, как раньше. Я бы не сказал, что теперь он смеялся не так, как прежде, - тон, громкость и дух этого смеха остались неизменными. Но новый элемент все же присутствовал, и элементом
– Тогда позволь мне поговорить с растениями, - попросил я.
Дон Хуан разразился хохотом.
– Сейчас ты слишком хорош, - сказал он, не переставая смеяться.
– Но тебя бросает из крайности в крайность. Успокойся. Ни к чему разговаривать с растениями, если тебе не нужно узнать их секреты, а для того, чтобы это понадобилось, необходимо обладать несгибаемым намерением. Так что прибереги свои наилучшие побуждения для другого случая. Точно так же нет необходимости в том, чтобы встречаться со смертью. Достаточно чувствовать, что она всегда рядом.
Глава 5. Принять ответственность
Вторник. 11 апреля 1961
Ранним утром 9 апреля я приехал к дому дона Хуана. Было воскресенье.
– Доброе утро, дон Хуан!
– поздоровался я.
– Рад тебя видеть!
Взглянув на меня, он мягко рассмеялся. Он подошел к машине, открыл дверцу и держал ее, пока я вытаскивал пакеты с продуктами, которые привез ему.
Мы пошли к дому и уселись возле двери.
Впервые я по-настоящему осознал, что делаю здесь. Три месяца я буквально с нетерпением ждал очередного выезда «в поле». Словно мина замедленного действия разорвалась внутри меня и заставила внезапно вспомнить нечто, имевшее для меня трансцендентальное значение. Однажды я уже был очень терпелив и действовал исключительно эффективно.
Прежде чем дон Хуан смог что-либо сказать, я задал ему вопрос, который не давал мне покоя. Все три месяца меня одолевали воспоминания о белом соколе. Как мог дон Хуан о нем узнать, если сам я об этом давно забыл?
Он засмеялся, но не ответил. Я умолял его объяснить.
– Это все - ерунда, - сказал он со своей обычной убежденностью.
– Любой тебе скажет, что ты странный. Просто ты все время находишься в каком-то оцепенении и потому нечувствителен. И всего-то.
Я почувствовал, что он опять заговаривает мне зубы и загоняет в угол, куда мне не очень-то хотелось.
– Разве можно увидеть собственную смерть?
– спросил я, пытаясь не дать разговору отклониться от темы.
– Конечно, - со смехом ответил он.
– Она всегда рядом с нами.
– Откуда ты это знаешь?
– Я уже стар. С годами человек многое узнает.
– Я знаком со многими стариками, но они ничего подобного не знают. Как вышло, что ты - знаешь?
– Скажем так: я много чего знаю потому, что у меня нет личной истории, потому, что не чувствую себя более важным, чем любое другое явление в этом мире, и потому, что моя смерть всегда находится рядом со мной, вот здесь.
Он
Я засмеялся. Я знал, к чему он клонит. Старый черт снова собрался меня зацепить скорее всего на тему чувства собственной важности, но на этот раз я был не против. Воспоминание о бесконечной терпеливости переполнило меня ощущением странной, спокойной эйфории, рассеявшим практически всю мою нервозность и нетерпимость в отношении дона Хуана. Вместо этого я чувствовал, что каждое его действие в каком-то смысле было чудом.
– Но все-таки, кто ты на самом деле?
– поинтересовался я.
Казалось, он удивился. Он выпучил глаза до немыслимых размеров и мигнул, как птица. Его веки сомкнулись и разомкнулись подобно шторкам, не меняя фокусировки глаз. Неожиданный маневр дона Хуана меня испугал, я даже слегка отпрянул, а он рассмеялся по-детски непринужденно.
– Для тебя я - Хуан Матус, и я - к твоим услугам, - сказал он с подчеркнутой учтивостью.
Тогда я задал ему еще один вопрос, не дававший мне покоя;
– Что ты сделал со мной в тот день, когда мы встретились впервые?
– Я? Ничего, - ответил он невинным тоном.
Я описал ему, что чувствовал, когда в тот раз он на меня взглянул, и насколько немыслимо для меня было буквально онеметь от одного только взгляда.
Дон Хуан хохотал, пока по щекам его не потекли слезы. Я снова почувствовал прилив злости по отношению к нему. Я подумал, что веду себя так серьезно и так осмысленно, а он в ответ - настолько «по-индейски» в самом худшем смысле слова.
Очевидно, он тут же уловил мое настроение и мгновенно прекратил смеяться.
После довольно длительных колебаний, я все же сказал ему, что его смех разозлил меня потому, что я самым серьезным образом пытался понять, что со мной тогда произошло.
– А тут нечего понимать, - невозмутимо заявил он.
Я напомнил ему всю цепочку необычных событий, произошедших после моего с ним знакомства, начиная с того, как он таинственным способом меня затормозил, и заканчивая воспоминанием о белом соколе и тенью над камнем, которая, по его словам, была моей смертью.
– Зачем ты все это делаешь со мной?
– спросил я.
В моем вопросе не было и тени враждебности. Мне просто было любопытно, почему именно я.
– Ты попросил меня рассказать все, что я знаю о растениях, - ответил дон Хуан.
В его голосе я уловил оттенок сарказма. Это звучало так, словно он меня разыгрывал.
– Но все, что ты до сих пор мне рассказал, не имеет с растениями ничего общего, - возразил я.
Он ответил, что изучение растений требует времени.
Я почувствовал: препираться с ним бесполезно. Я осознал полный идиотизм простых и абсурдных решений, которые принимал. Пока я находился дома, я обещал себе, что, общаясь с доном Хуаном, никогда больше не стану нервничать и раздражаться. Но на деле, однако, я мгновенно выходил из себя, стоило ему в очередной раз меня отшить. Я чувствовал, что никак не могу нащупать путей взаимодействия с ним, и это меня злило.