Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
Очень возбужденно я сказал дону Хуану, что готов поклясться - я видел черты сокола в его лице. Дон Хуан снова расхохотался.
Мне доводилось видеть глаза соколов. Когда-то в детстве я охотился на них, и, по мнению моего деда, это у меня хорошо получалось. У него была ферма по разведению леггорнских кур, и соколы представляли угрозу для этого бизнеса. Их отстрел считался делом не только целесообразным, но и «правильным». До этого самого момента я не вспоминал, что ярость соколиных глаз годами преследовала меня. Все это было где-то далеко в прошлом, и я думал, что в памяти моей не осталось и следа тех воспоминаний.
– Я охотился на соколов, -
– Я знаю, - сказал дон Хуан таким тоном, словно это было нечто само собой разумеющееся.
В его голосе звучала такая уверенность, что я рассмеялся. Что за нелепость, в конце концов! У него хватило наглости сделать вид, будто бы он знал, что я охотился на соколов! Я почувствовал к нему безграничное презрение.
– А почему ты так злишься?
– спросил он с видом крайней озабоченности.
Я не знал, почему. Дон Хуан принялся «прощупывать» меня очень необычным способом. Он попросил меня снова посмотреть на него и рассказать об «очень необычной птице», которую он мне напомнил. Я воспротивился и презрительно заявил, что рассказывать здесь нечего. А потом почувствовал: следует спросить, откуда ему известно о том, что я охотился на соколов. Но вместо того, чтобы ответить, он в очередной раз прокомментировал мое поведение. Он сказал, что я - горячий парень и начинаю «брызгать слюной» из-за каждого пустяка. Я возразил, заявив, что это неправда. Мне всегда казалось, что я весьма терпим и добродушен. Я сказал, что он сам виноват, поскольку своими неожиданными словами и действиями вывел меня из себя.
– Почему ты злишься?
– спросил он.
Я проанализировал свои чувства и реакции. Причины для того, чтобы злиться, действительно не было.
Он вновь настоятельно потребовал, чтобы я посмотрел ему в глаза и рассказал о «необыкновенном соколе». Теперь он выразился иначе: раньше он говорил «очень необычная птица», а в этот раз сказал «необыкновенный сокол». Это соответствовало изменению, происшедшему в моем собственном настроении. Меня внезапно охватила печаль.
Он прищурился, так что его глаза превратились в узенькие щелки, и сказал, что «видит» очень необычного сокола. Слова его звучали с каким-то особенным драматизмом. Он трижды повторил их, словно в самом деле видел перед собой эту птицу и спросил;
– Ты его помнишь?
Ничего подобного я не помнил.
– А что в этом соколе необыкновенного?
– спросил я.
– Это ты должен мне сказать, - ответил дон Хуан.
Я настаивал на том, что понятия не имею, о чем идет речь, и, соответственно, рассказывать мне нечего.
– Не нужно со мной бороться!
– сказал дон Хуан.
– Борись с собственной вялостью и вспоминай.
Какое-то время я совершенно серьезно старался его раскусить. Но мне пришло в голову, что точно так же можно было бы попытаться вспомнить.
– Когда-то ты видел множество птиц, - намекнул дон Хуан, как бы давая мне ключ.
Я сказал, что в детстве жил на ферме и подстрелил не одну сотню птиц.
Дон Хуан заявил, что в этом случае мне будет несложно вспомнить всех необычных птиц, на которых я охотился.
Он вопросительно смотрел на меня, словно это была решающая подсказка.
– Птиц было столько, и я охотился так много, - сказал я, - что ничего не могу о них вспомнить.
– Это - особенная птица, - произнес он почти шепотом.
– Эта птица - сокол.
Я снова начал вычислять, к чему он ведет. Дразнит? Или говорит серьезно? После длинной паузы он снова велел мне вспоминать. Я
– Ты говоришь о соколе, на которого я охотился?
– спросил я.
– Да, - прошептал он, закрыв глаза.
– То есть это произошло, когда я был мальчишкой?
– Да.
– Но ты говоришь, что видишь сокола перед собой сейчас.
– Вижу.
– Что ты пытаешься со мной сделать?
– Пытаюсь заставить тебя вспомнить.
– Что вспомнить? Ради Бога!
– Сокола, быстрого как свет, - сказал он, глядя мне в глаза.
Я почувствовал, что сердце мое замерло.
– Теперь смотри на меня, - велел он.
Но я не смотрел. Его голос едва до меня доносился. Я был ошеломлен воспоминанием, которое полностью овладело моим существом. Белый сокол!
Началось все с того, что, подсчитывая своих леггорнских цыплят, дед приходил в бешенство. Цыплята регулярно исчезали самым досадным образом. Дед лично организовал и осуществлял тщательнейшее дежурство, и после нескольких дней наблюдения мы, наконец, заметили, как большая белая птица уносит в когтях молоденькую курочку. Птица действовала очень быстро и четко знала, что делает. Она выскользнула из-за деревьев, схватила курочку и скрылась сквозь просвет между ветвями. Все произошло настолько быстро, что дед едва успел заметить, но я рассмотрел, что это был сокол. Дед сказал, что если это действительно так, то сокол должен быть альбиносом.
Началась кампания по охоте на сокола-альбиноса, и дважды я думал, что он у меня в руках. Он даже выпускал из когтей добычу, но каждый раз уходил. Он был слишком быстр для меня. И очень умен, потому что на ферму моего деда охотиться больше не прилетал.
Я бы забыл о нем, если бы дед постоянно не подзуживал меня. Два месяца я преследовал белого сокола по всей долине, в которой мы жили. Я изучил все его повадки и был способен чуть ли не интуитивно предвидеть траекторию его полета. Но скорость и внезапность его появления неизменно сбивали меня с толку. Я мог похвастаться, что практически каждый раз, когда мы с ним встречались, я не давал ему ухватить жертву, но добыть его мне все-таки никак не удавалось.
Только однажды за два месяца войны с белым соколом мне удалось подобраться к нему близко. Целый день я его выслеживал и очень устал. Присев отдохнуть под эвкалиптом, я заснул. Разбудил меня внезапно раздавшийся над головой соколиный крик. Не двигаясь, я открыл глаза и увидел высоко в ветвях эвкалипта белую птицу. Это был сокол-альбинос. Преследование закончилось. Выстрел предстоял трудный: я лежал на спине, а сокол сидел, повернувшись ко мне хвостом. Я воспользовался внезапным порывом ветра, чтобы поднять свое длинное ружье двадцать второго калибра и прицелиться.
Я хотел дождаться, пока птица повернется или взлетит, тогда бы я не промахнулся. Но сокол не шевелился. Чтобы подстрелить сокола в том положении, в котором он сидел, нужно было прицелиться получше, а для этого я должен был подвинуться, но в этом случае сокол наверняка бы ушел, потому что был слишком быстрым. Я решил, что правильнее будет ждать. И я ждал бесконечно долго. Может быть, на меня подействовала длительность ожидания, а может - уединенность места, где, кроме меня и сокола, не было никого, но вдруг вверх по моему позвоночнику пробежал холодок, я встал и совершил совершенно неожиданный поступок - я ушел. Ушел, ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть - улетела птица или по-прежнему сидит на ветке.