Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
– Мы находимся в таинственном мире. И люди значат здесь ничуть не больше всего прочего. И если растение поступает благородно по отношению к нам, мы должны его поблагодарить, иначе оно вполне может не дать нам уйти отсюда.
При этом он взглянул на меня так, что я похолодел. Я поспешно наклонился к растениям и громко сказал:
– Спасибо!
Он удовлетворенно засмеялся.
Побродив по пустыне еще час, мы повернули к его дому. Вскоре я отстал, и дону Хуану пришлось меня подождать. Он проверил мои руки; пальцев я не подгибал. Он сказал, что либо я буду за ним наблюдать и во всем подражать ему, либо он вообще никогда не возьмет меня с собой.
–
Эта фраза смутила меня и повергла в недоумение. Как могло получиться, что старик ходит быстрее меня? Мне всегда казалось, что я сложен атлетически и достаточно силен, однако я действительно не мог за ним угнаться.
Я согнул пальцы и с удивлением обнаружил, что без особых усилий могу выдерживать тот бешеный темп, который задавал дон Хуан. Я даже почувствовал, что руки сами тянут меня вперед.
Настроение поднялось, и я беззаботно шагал рядом с этим странным старым индейцем, чувствуя себя почти счастливым.
Я попросил его показать мне, где здесь растет пейот. Взглянув на меня, он не сказал ни слова.
Глава 4. Смерть-советчик
Среда, 25 января 1961
– Ты когда-нибудь расскажешь мне о пейоте?
– спросил я.
Вместо ответа он снова взглянул на меня как на ненормального.
Я уже не раз заговаривал с ним на эту тему, но он только хмурился и качал головой. В этом жесте не было прямого отказа, скорее саркастичное недоумение.
Дон Хуан резко встал. Мы сидели на земле у порога. Едва заметно кивнув, он предложил мне идти за ним.
Мы направились на юг и углубились в пустынный чапараль. По пути он повторял, что я должен ясно понять бесполезность чувства собственной важности и личной истории.
– Твои друзья, - сказал он, резко повернувшись ко мне.
– Которые давно тебя знают - от них нужно уйти, причем как можно скорее.
Я подумал, что он до идиотизма настойчивый псих, но промолчал. Он пристально посмотрел на меня и начал смеяться.
Наконец мы остановились. Только я собрался присесть, как дон Хуан велел мне пройти еще ярдов двадцать и громко поговорить с растениями на полянке. Я почувствовал неловкость и внутреннее сопротивление. Я был сыт по горло его странными требованиями и заявил, что не могу разговаривать с растениями, так как чувствую себя при этом ужасно глупо. На это он сказал только одно: мое чувство собственной важности поистине не имеет границ. Вдруг ему что-то пришло в голову, и он, видимо, принял решение. Он сказал, что мне не следует пытаться разговаривать с растениями до тех пор, пока это не станет у меня получаться легко и естественно.
– Ты хочешь изучать их, и в то же время не желаешь ничего для этого сделать, - произнес он с укором.
– Так что же тебе на самом деле нужно?
Я объяснил, что меня интересует любая информация об использовании растений, поэтому я и попросил его быть моим информатором, предложив даже плату за труды и за потраченное на меня время.
– Ты должен согласиться брать с меня деньги, - сказал я, - Так будет лучше для нас обоих - я смогу расспрашивать тебя о том, что мне нужно, а ты будешь на меня работать и за это получать деньги. Что ты об этом думаешь?
Дон Хуан взглянул на меня презрительно и, сложив губы трубочкой, издал громкий непристойный звук.
– Вот что я об этом думаю, - сказал он и истерически захохотал при виде крайнего изумления, написанного, должно быть, на моем лице.
Мне было совершенно ясно, что это - не тот человек, с которым
Я сказал, что, по моему мнению, мы с ним - совершенно разные люди, и это делает наше общение невозможным.
– Один из нас должен измениться, - произнес он, глядя в землю.
– И ты знаешь, кто.
Он начал напевать мексиканскую песню, а потом резко вскинул голову и взглянул мне прямо в лицо. В глазах его были ярость и огонь. Я хотел было отвести глаза или закрыть их, но, к своему великому изумлению, оторваться от его взгляда не смог.
Он спросил, что я увидел в его глазах. Я ответил, что ничего, но он настаивал на том, чтобы я рассказал, осознание чего вызвал во мне его взгляд. Я постарался дать ему понять, что его глаза заставили меня осознать только собственное смущение, и что я чувствовал себя под его взглядом весьма и весьма неуютно.
Он не отступал. Он продолжал смотреть. В его взгляде отсутствовала прямая угроза или злость, он был скорее таинственным и беспокоящим.
Дон Хуан спросил, не напоминает ли он мне птицу.
– Птицу?!
– воскликнул я.
Он по-детски хихикнул, отвел глаза и мягко сказал:
– Да. Очень необычную птицу!
Он снова зафиксировал на мне взгляд и приказал вспоминать. С чрезвычайной убежденностью он утверждал, что «знает» - я уже когда-то видел этот взгляд.
У меня возникло ощущение, что каждый раз, когда старик раскрывает рот, он меня просто провоцирует. Я уставился на него с откровенным пренебрежением. Вместо того, чтобы разозлиться, он захохотал. Хлопнув себя по ляжкам, он заорал так, словно объезжал дикую лошадь. Потом дон Хуан снова стал серьезным и сказал, что сейчас для меня очень важно перестать с ним бороться и вспомнить ту необычную птицу, о которой он говорит.
– Смотри мне в глаза, - велел он.
В его глазах была дикая ярость. Мне показалось, что они и впрямь о чем-то мне напомнили, но я не мог с уверенностью сказать, о чем именно. Некоторое время я об этом размышлял, а потом вдруг осознал: не форма глаз или головы, но холодная ярость этого взгляда напомнила мне о том, как выглядят глаза сокола. В этот самый миг он искоса смотрел на меня, и в течение короткого мгновения в моем уме царил полный хаос. Мне казалось, что вместо дона Хуана я вижу сокола. Однако образ был слишком мимолетным, а я находился в чересчур подавленном состоянии, и это помешало мне в достаточной степени на нем сосредоточиться.