Собрание сочинений, том 1
Шрифт:
Так, на 30 году своей жизни, Тимофей Савильич Соколовский окончил курс своего семинарского образования. Это, однако ж, не был юноша молодой, неопытный, неустоявшийся в своих правилах и понятиях. Напротив, это был муж, уже предначавший путь тесной жизни, исполненной лишений, скорбей и трудов, – муж, устремлявший свой испытующий взор внутрь самого себя, к самопознанию. Жизнь в школе была для него временем искуса и послушания, как и оказалось вскоре, потому что через 9 лет, по окончании курса, он уже стоял в сонме иерархов русской Церкви. Конечно, не он один, но и многие из его товарищей воспитывались в подобных нуждах и лишениях, но ни один из них не сумел или не хотел так воспользоваться ими, как это сделал Соколовский.
По окончании курса, Тимофей Савельич был оставлен при семинарии учителем. К прежнему предмету его преподавания был прибавлен новый, а именно – преподавание поэзии. Впрочем, вероятно, по невозможности совместить преподавание этих двух предметов, поэзии и греческого языка, этот последний был сдан его ученику Феодору Сотскому.
С определением Соколовского в учителя его внешнее положение значительно улучшилось. Жалованье его теперь утраивалось
10
Впрочем, сначала, по случаю смерти архиепископа Стефана, жалованье, как ему, так и прочим учителям, вместе с ним окончившим курс, давалось прежнее, какое они получали за преподавание еще в продолжении своего образования, т.е. 50 р. и 9 четверти ржи. Поэтому все учителя вместе вынуждены были просить о назначении штатного жалованья, – и, как скоро это было разрешено им, – Тимофею Савельичу пришлось получить, за преподавание двух предметов в продолжении года, двойное жалованье.
Немного мы знаем о жизни Тимофея Соколовского на его училищной службе, но несколько случаев, о которых он впоследствии вспоминал, будучи на покое, и которые переданы нам его келейниками, дают нам возможность несколько проникнуть в духовную жизнь этого учителя и, хотя бы отчасти понять предначатие им того духовного преуспевания в подвижнической жизни, какое он явил в себе впоследствии.
Живя на покое, святитель Тихон неоднократно вспоминал следующие случаи, в которых Господь являл ему Свое промыслительное о нем попечение. Когда он еще был учителем, во время вакации, архимандрит Александровского монастыря пригласил к себе в гости всех учителей, в том числе и его; они отправились. По приезде в монастырь, Тимофей Савельич один пошел на колокольню, чтобы осмотреть прекрасное местоположение вокруг монастыря и полюбоваться им. Не опробовав перил, которые совершенно сгнили, он оперся на них, и перила немедленно упали на землю, а его как будто кто оттолкнул назад к колоколам, – и он упал на пол, полумертвым. Опомнившись от испуга от угрожавшей опасности, он едва сошел с колокольни и едва смог дойти до архимандричьей кельи. Увидев его, товарищи от изумления стали его спрашивать: «Тимофей Савельич, что ты лицом изменился, посмотрись в зеркало, ты мертвому подобен»? Он в ответ на это попросил чашку чаю, обещая после рассказать о причине своего испуга. Напившись чаю, он повел их к колокольне, и, указав на разбитые в дребезги перила, лежавшие на земле, сказал, что на этом месте и ему предстояла такая же участь быть разбитым, если бы не сохранил его Господь. В то же время был с ним и другой случай. Однажды он ехал верхом на лошади, вдруг лошадь стала его так бить, что седло свернулось и он упал на землю, причем одна нога его запуталась в стремени. Опасность была очевидная, но Господь и здесь видимо сохранил его. Взбесившаяся лошадь вдруг остановилась, как-будто усмиренная кем, – и Тимофей Савельич остался невредимым. Подобные случаи были с ним в Твери и в Воронеже. [12] Так Господь являл своему избраннику благопромыслительное попечение о нем. А он, со своей стороны, всегда чувствовал и видел в подобных случаях хранящую и благодеющую десницу Божию, – и всегда за то славословил Господа, – почему в духовном завещании, между прочим написал: «Слава Богу, что Он в бедственных и смертных случаях меня сохранял».
12
Другой келейник рассказывает о подобном обстоятельстве, бывшем с ним в Воронеже, в бытность его на епархии. «В зимнее время, он отправился однажды к одному больному, в возке на паре лошадей (как нередко он езжал). Кучер, остановясь на полдороге, слез с козел, а с ним и келейник, чтобы поправить что-то около лошадей. В это время лошади вдруг понесли повозку. Св. Тихон, видя угрожающую опасность, отворил дверцы и на всем скаку лошадей выпрыгнул из повозки, – и Бог сохранил его совершенно невредимым. Он не только не повредился, даже и не упал, но как будто был кем подхвачен и поддержан. («Записки Иоанна Ефимова келейника»).
Другое воспоминание святителя Тихона, относящееся к этому же времени, еще яснее изображает нам начатки его духовной жизни. «Когда я был учителем, пишет с его слов келейник, я и тогда привычку имел и любил ночное время без сна провождать, и занимался либо чтением душеполезных книг, либо душеспасительными размышлениями... В мае месяце, ночь была весьма приятная, тихая и светлая; я вышел из кельи на крыльцо, которое на северную сторону было и стоя размышлял о вечном блаженстве... Вдруг небеса разверзлись и там такое сияние и светлость, что бренным языком сказать и умом понять никак невозможно; то только сияние было кратко (почти одноминутно), и паки небеса натурально в своем виде стали, и я от того чудного видения более горячее возымел желание к уединенной жизни, и долго, после оного чудного явления, чувствовал и восхищался умом, да и ныне, когда вспомню то, ощущаю, в сердце моем некое веселие». [13]
13
«Записки Чеботарева».
Из этого рассказа видно, что Тимофей Савельич, еще будучи бельцем, приобрел, по его собственному выражению, привычку бодрствовать по ночам, и проводить их в чтении книг или в душеспасительных
Видна здесь и его особенная любовь к красоте видимой природы, по которой он уже и тогда от мысли о мире видимом возносился к размышлению о мире духовном, – невидимом, от наслаждения, например, красотой прекрасной майской ночи, тихой, светлой, приятной, – к размышлению о вечном блаженстве на небе. Такое свойственное подвижникам упражнение в душеспасительных размышлениях, по опытному свидетельству того же отца, порождает пренебрежение к миру, и вместе с этим полагает начало в человеке «всякого доброго движения, ведущего его к жизни». «И, если человек не погасит в себе эти святые помыслы житейскими связями и суесловием, то они поведут человека к глубокому созерцанию, которого никто не в состоянии изобразить словом» – в чем, впоследствии, действительно преуспевал свт. Тихон. Удостоившись таким образом созерцать и ощущать небесные радости, он через то был воззван к подвижнической жизни, так как, по слову того же отца пустынножителей, «благодать сия дается от Бога тем, о ком известно, что им действительно подобает удаляться от мира сего к лучшей жизни».
После этого благодатного видения, Тимофей Савельич Соколовский, по собственному его признанию, возымел более горячее желание к уединенной жизни. Напрасно его родственники, желая иметь в нем для себя опору, упрашивали его выйти на какое-нибудь священническое место, разумеется, со вступлением в супружество. Избранный совсем к другому положению и служению, монах в душе и жизни, Тимофей Савельич помышлял только об оставлении мира и поступлении в монашество, об уединении и беспрепятственном упражнении в душеспасительных размышлениях. И он, вероятно, давно бы исполнил свое желание, если бы не то обстоятельство, что в Новгороде долго не было архипастыря. И потому как только рязанский епископ Димитрий (Сеченов) был сделан новгородским архиепископом, Тимофей Савельич немедленно подал на его имя прошение о своем непременном намерении вступить в монашество, – и получил на это архипастырское разрешение. На 34 году своей жизни, он был пострижен и наречен Тихоном.
Премудрый Промыслитель, ведая душевную чистоту и готовность Тихона на служение св. церкви, как-будто выжидал возложения на него монашеского чина, чтобы в продолжительном времени, возвести его на степень архипастыря: через три года после поступления в монашество, он был уже епископом.
В неделю антипасхи, Тихона рукоположили в иеродиакона, – а летом, в вакацию, во иеромонаха. Вместе с этим саном умножались и его труды по семинарии. С августа того же года он был сделан преподавателем философии, а в январе месяце префектом семинарии. Но не более полугода довелось ему трудиться в преподавании нового предмета и в отправлении новой должности. Скоро он призван был к новому роду служения. Так как слух о дарованиях, уме и добродетелях Тихона довольно распространился между архипастырями, то некоторые из них хотели воспользоваться его услугами на пользу школы и Церкви. Так епископ Тверской, преосвященный Афанасий, выпросил его в свою епархию у архиепископа Новгородского Димитрия. Почему, 26 августа 1759 года последовал из Святейшего Синода указ, которым Тихон отдавался в распоряжение преосвященного Афанасия. Он увольнялся в тверскую епархию, «к определению, по рассмотрению тамошнего преосвященного, к лучшему пред сим, в коем он находился, послушанию! [14] Несмотря на недавнее пострижение Тихона, Афанасий сделал его сначала настоятелем и архимандритом Желтикова монастыря, а потом, в том же 1759 г., настоятелем Отроча монастыря, ректором Тверской семинарии и преподавателем богословия, а вместе с этим присутствующим в духовной консистории. Полтора года проходил Тихон это новое послушание. Его сочинение «Об истинном христианстве», которое окончательно было отделано в Задонске, может отчасти служить памятником его трудов по преподаванию богословия в семинарии.
14
«Записки Чеботарева».
Живя в Твери, Тихон думал и мечтал только об уединении. У него еще тогда было намерение удалиться куда-нибудь в пустынный монастырь, и наряду с братией проводить уединенную жизнь, а до этого времени думал построить в монастырской вотчине, близ Твери, келью и удалиться в нее для подвигов безмолвия, молитвы и душеспасительных размышлений. Об архиерействе же он решительно никогда не думал. «Я никогда не мыслил о сем важном сане, чтобы быть мне епископом», – говорил он о себе, и, без сомнения, со всей искренностью, как и во всем прочем, что ни говорил он о себе. «У меня мысли были непременно куда-нибудь удалиться в пустынный монастырь, быть монахом и провождать уединенную жизнь; но Всевышнего судьбе угодно так, что есмь недостойный епископ». И потому, чем неожиданнее было его избрание в епископа, тем памятнее были для него все подробности этого события.
По воспоминаниям самого Святителя, избрание его в епископа ознаменовано было особенным предуказанием. В день св. Пасхи, 1761 г., Тихон участвовал в служении литургии с преосвященным Афанасием, в тверском соборе. Во время херувимской песни, у жертвенника, когда Тихон подходил к преосвященному Афанасию со словами, архиерейство твое да помянет Господь Бог во царствии своем, – Афанасий ошибкой, вместо: архимандритство твое, сказал: «епископство твое да помянет Господь Бог во царствии своем». Заметив свою ошибку, преосвященный улыбнулся и пожелал ему быть действительно епископом. «Дай Бог быть вам епископом», сказал он ему. Конечно, этот случай не имел бы никакого значения, и святитель Тихон впоследствии не обращал бы на него внимания, как на дело случайной оговорки, если бы в этот день действительно не было бы решения вопроса об избрании Тихона в епископа.