Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
– Ну что такого особенного! Мы же не в безвоздушном пространстве живем!
Я видел, как качается фонарь над воротами, слышал, как дует весенний ветер за окном, и слова матери и отца:
– А опекаешь ее почему? Подарки даришь?
– Какие подарки? Просто знак внимания к Восьмому марта. У нее же трудная судьба. Муж бросил, двое детей. В конце концов зарплата у нее в три раза меньше, чем моя... Ты, по-моему, просто ревнуешь.
Опять все реже и реже идут машины по нашей улице, и
– Сколько мы с тобой живем? Вспомни, сколько?
– Двадцать два года, а что? Но...
– Сына вырастили. Ведь это главное. Самое главное! Понимаешь! И разве...
– Понимаю, понимаю. Я все понимаю. Не сердись, пожалуйста!..
А я думал о Гале и о Лизе. Сначала о Лизе, потом о Гале. А может, наоборот. Где-то они сливались вместе, и я догонял Лизу на улице Горького, и говорил с Галей о тополях, и без конца путался в мыслях, не зная, чего хочу.
"Ширяев, - говорила мне Галя.
– Может, тебе взять?" "Приветик! говорила Лиза, показывая на школьный завтрак.
– Мне пломбир!" И вдруг совсем непонятные слова Гали: "До собак им как до лампочки, а сами довольны - прогуливаются, кислородом дышат!"
"Зачем тебе эти ветки нужны от срезанных лип?" - спрашивал я.
"Для булочной. Ты же идешь в булочную, а со мной не хочешь".
"Почему ты соглашаешься, что это липы, ведь это тополя! Сама же говорила".
"Самые настоящие душистые тополя! Но мне не хочется с тобой спорить сегодня. У меня день рождения... А липы совсем другое. Просто ничего похожего. Вот на улице Горького, например... Но, честное слово, лучше нашей улицы нет... И какие мы мудрецы, что тогда на Ломоносовский не поехали!"
"Сколько мы с тобой живем? Вспомни, сколько?.. Сына вырастили... Ведь это главное. Самое главное! Понимаешь?"
* * *
На следующее утро я шел в школу так, как еще никогда не ходил. Мне хотелось идти в школу. Я знал, что меня там что-то ждет, кроме уроков, кроме отметок, кроме...
Вместо того чтобы идти двором, я вышел на улицу к срезанным тополям. А всегда ходил двором - так куда ближе.
Кучи веток еще не убрали. И та, из которой Лиза отламывала верхушки, была цела. Никто другой ее, наверно, не трогал, не растормошил.
А Лизы тут не было. Двести метров по улице, и я опять свернул в наш двор - прямо напротив школы.
Я искал Лизу Куприкову, хотя это было глупо. Все равно она придет и сядет за парту рядом со мной, как было уже много-много лет.
Мы уже поговорили о чем-то с ребятами у входа в школу, в раздевалке и перед классом - в коридоре на третьем этаже, а я все искал глазами ее.
В самом деле, я уже заранее знал, о чем спрошу ее.
Просто так, как бы мимоходом, когда она сядет за парту или даже во время урока:
"Зачем тебе эти ветки нужны?"
"Какие?" - спросит она. Может быть, добавит: "Ширяев".
И тут уже я не дам маху:
"Тополя, что ты вчера собирала".
Прозвенел звонок, а ее не было. Я сидел за партой один. И среди опоздавших, а у нас всегда кто-то опаздывает, ее не было.
На переменке я спросил одну из девчонок:
– Чего это сегодня Куприковой нет?
– Наверно, заболела, - безразлично сказала она.
– Полкласса почти нет. Ты же знаешь: грипп какой-то вирусный. С осложнениями. Вот у Тони Антиповой воспаление...
Полкласса меня не интересовали. Тоня Антипова тоже. И уроки - в этот день.
После пятого я пошел уже не улицей, а опять двором.
В подъезде неожиданно столкнулся с Галей.
– Ты? Вот хорошо! Приветик! А у меня замок никак не открывается.
Я покраснел. Вспомнил, что весь день думал не о ней.
– Давайте, я попробую.
Я взял у нее ключ, вставил в замок. Вертел влево, вправо, никак.
– Дурацкий замок, - сказала она.
– И придумают же такие!
– Не получается!
– признался я и еще больше покраснел от неудачи. Никак!
– И дьявол с ним! Пусть мамочка моя ненаглядная помучается. Ее идея! Даже лучше!
– зло выпалила Галя, и я совсем растерялся. Мне показалось, что она какая-то странная сегодня, непохожая на себя...
– Я пойду, - сказал я.
– Можно от тебя позвонить?
– попросила Галя.
– Можно, чего ж нельзя...
Мы поднялись этажом выше, к нам. Я сразу же открыл дверь.
– Ты один?
– Один, отец с матерью на работе... Вот телефон.
– Я разденусь, а то жарко.
Галя сбросила пальто, присела к телефону, а я не знал, куда деть себя. Положил портфель, зачем-то пошел на кухню, опять вернулся. В столовой разделся. И снова на кухню.
Не слушать же мне ее разговоры по телефону.
Но я все равно слышал. Непонятный разговор, какой обычно мальчишки ведут вроде Вольки Карпова. Только слово "приветик" было ее, но она его повторила три раза и все по-разному: смешно, то зло, то с удивлением.
– Так я приеду, - сказала она под конец.
– До вечера, да? Только ты сообрази, как договорились...
Опустив трубку, она позвала меня:
– Ты где?
– Тут.
Я вышел из кухни.
– Загуляла я, - призналась она протяжно-весело.
– И дома не ночевала, и на работу не вышла. И буду гулять! У тебя, кстати, выпить нечего?
– Выпить? Чего?
– Не воды, конечно, - рассмеялась она.
– Вы всегда посуды много порожней сдаете, я знаю. Посмотри...
– Так это когда гости...