Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
А в прошлом или позапрошлом году, не помню, совсем интересно получилось.
Приехал к отцу товарищ из Филадельфии, с которым они подружились, когда отец в Америке был. Говорили о разном, а потом вдруг о нашей улице. Американец все спрашивал отца, о чем бы ему написать. Видно, журналист он был или писатель. Вот и просил отца подсказать, как и что лучше написать о Москве.
– Зачем лучше? Не надо, Гарри, лучше. Возьми просто нашу улицу. Обычная улица в Москве, а все же самая лучшая. Хочешь, давай я отпрошусь с работы, пойдем вместе.
– О-о! Это очень заманчиво!
– произнес американец.
И они трое суток ходили с отцом по нашей улице. Трое суток!
Странные люди! Ну, лучшая и лучшая, пусть будет так! А мне-то это, в общем, все равно. Улица и улица...
* * *
Я по делу и просто так выхожу на улицу.
Просто так - реже, когда делать нечего. По делу - школа, магазин, почта, кино, химчистка, комбинат бытового обслуживания - для починки ботинок.
Просто так. Ни для чего.
– Пойду погуляю, - сказал я матери.
– Пойди, пойди, а то ты совсем воздухом не дышишь, - согласилась она.
– Но к восьми возвращайся. Папа звонил, он задерживается до восьми. Ужинать будем...
– Вернусь.
Во дворе ребят не было, кроме малышей. Одного заметил великовозрастного девятиклассника Вольку Карпова, свернул в сторону. Не люблю таких, как он. Сам не ребенок, а анекдотики Волькины и бесконечные его "предки", "девочки во-во", "все люди шизофреники" надоели. Как хунвэйбин какой-то! Ладно хоть, что он не в нашей школе учится...
Вспомнил, что у меня есть мелочь. От завтраков. Как раз на мороженое хватит. Пойду. На углу за почтой всегда мороженщица стоит. Может, по пути кого-нибудь получше Вольки повстречаю.
Двор развезло. Всю зиму снег сваливали с асфальта в горы, и сейчас он поник, потек, поплыл под ноги. Так каждую весну бывает. Открываются, оттаивают деревья в садике. Вылезают из-под снега машины собственников. Красный гриб-мухомор возле песочника уже сбросил снег со своей огромной шляпы. И качели, что стоят рядом. И ограда садика вылезает зеленью планок из снега...
На улице снега нет вовсе. На улице чистые тротуары - сухие ближе к краю, мокрые ближе к домам. С крыш капает, в водосточные трубы льют ручейки и разливаются по асфальту - струйками, лужицами, просто мокрыми пятнами. Апрель - капель.
Как всегда, весной у нас подстригают деревья на улице. Женщины в синих халатах поверх пальто с длинными палками-ножницами в руках стригут, как парикмахерши, ветки деревьев, другие забираются на лесенки и орудуют пилами. Отваливаются на тротуар ветки и целые бревна, а сами деревья становятся маленькими кургузыми обрубками, похожими не то на сказочные существа, не то на загадочные растения в пустыне. Не баобабы, в общем...
Женщины в синих халатах продвигаются сначала по одной стороне улицы от почты до почты, а за ними встают эти кургузые деревья с кучами срезанных веток на тротуаре. А потом они пойдут обратно - по другой стороне, опять от почты до почты. Только от другой почты к прежней. И там по противоположному тротуару появятся деревья-обрубки и кучи веток под ними. И когда они дойдут до начального конца, приедут машины, много грузовых машин, как в дни больших снегопадов. Они соберут ветки и бревна, подчистят тротуары, и на улице станет просторно и светло...
Я прошел мимо стригущих, пилящих, о чем-то переговаривающихся между собой женщин в синих халатах, мимо куч срезанных ими веток - к почте, до которой они еще не дошли. За почтой, за углом дома, должна стоять мороженщица.
Мороженщица была на месте.
Я пересчитал мелочь, протянул:
– "Ленинградское"!
– Может, тебе взять?
– спросил кто-то рядом.
– Приветик!
Оказалось, соседка наша, Галя, что живет этажом ниже.
– Нет, у меня есть, не надо, - пробормотал я.
Галю я почему-то побаиваюсь. Она старше меня, почти взрослая, учится в техникуме и уже работает. Когда она встречает меня на лестнице или во дворе, всегда говорит это: "Приветик!" А я отвечаю серьезно: "Здравствуйте!"
– Здравствуйте, - запоздало пробормотал я сейчас, впервые встретив ее на улице.
– Мне пломбир, - быстро сказала Галя и потом мне: - Смотри, а я тебе еще возьму, если хочешь.
– Нет, не надо, спасибо.
– Ты домой?
Мне бы сказать "да, домой". Да и куда мне идти, как не домой.
– Я в булочную, - пробормотал я.
– Не домой.
Сам не понял, почему пробормотал так.
– Жаль, а то бы ко мне зашел. У меня день рождения сегодня. Семнадцать стукнуло...
– Нет, я никак не могу...
Не знаю, что со мной случилось и почему я перетрусил. Даже мороженое не развернул и пошел к булочной, потом к метро. У метро вспомнил: "Надо было ее поздравить". Стал представлять, как надо было. Все представил: что говорю я, что она, что опять я, что снова она. И даже то, на что бы никогда не решился: "А мне очень нравится, когда я вас, Галя, вижу..." Нет, лучше так: "А вы мне очень нравитесь..." Или еще лучше: "А я..."
Мороженое потекло у меня в руке, и я сообразил, что все это чепуха. Ведь она ушла. Надо было пойти с ней вместе к дому, надо было поздравить, надо было зайти к ней, надо было цветы купить, вот тут, у метро, как раз продают...
Надо было! Дурак, ох какой же я дурак!
Мороженое окончательно растаяло, я проглотил его, весь перемазавшись, и повернул обратно к дому. Опять вспомнил: "А вдруг она еще не дошла, задержалась?" И пошел тише, совсем медленно.
И в самом деле, мне некуда торопиться. Светло еще. И до восьми больше получаса.