Собрание сочинений в 10 томах. Том 10
Шрифт:
— Да, ловил, о чужеземец Холли, но только не рыбу, а людей, и выудил двоих.
— Случайно, хозяин Симбри?
— Нет, не случайно, гость Холли. Я не только врачую, но и предсказываю будущее, ибо я старший Шаман, или Предсказатель этой страны; я был предупрежден о вашем прибытии и ждал вас.
— Странно, хотя и очень любезно с твоей стороны. Стало быть, лекарь и колдун здесь означают то же самое.
— Как видишь, — сказал он с почтительным поклоном, — но объясни мне, если можно, каким образом вы отыскали путь в эту страну, куда не забредают
— Возможно, мы просто странники, — ответил я, — а возможно мы тоже изучали… врачевание.
— И, судя по всему, вы изучили его довольно хорошо, иначе вы не выжили бы, перебираясь через эти горы в поисках… что вы здесь ищете? Там, на берегу потока, твой товарищ, помнится, говорил о царице.
— Да? В самом деле? Но ведь он, по-моему, уже нашел ту, что искал: эта величественная госпожа Хания, которая прыгнула в реку и спасла нас, должно быть, и есть царица?
— Да, царица, настоящая царица, ибо Хания означает «царица», хотя я не могу взять в толк, каким образом человек, который лежал в беспамятстве, мог это узнать? И откуда тебе известен наш язык?
— Это-то просто, вы здесь говорите на древнем языке, который я не только изучал, но даже преподавал у себя в стране. Это греческий язык, на нем все еще говорят в мире, но как его занесло сюда — выше моего понимания.
— Могу тебе объяснить, — сказал он. — Много поколений назад Великий Завоеватель, что принадлежал к народу, который говорит на этом языке, прошел со своим войском южнее нашей страны. Он вынужден был отступить, но один из его военачальников — этот принадлежал к другому народу — пересек горы и покорил здешних обитателей; он принес с собой язык своего повелителя и свою веру. Он основал династию, которая все еще сохраняет здесь власть, ибо эта земля окружена пустынями и непроходимыми горными снегами, у нас нет никакого сообщения с миром внешним.
— Да, я уже кое-что об этом слышал; это был Александр Великий?
— Да, так его звали, а его военачальника звали Рассеном, он был египтянином, так гласит наша летопись. Его потомки до сих пор восседают на престоле, его кровь течет и в жилах Хании.
— Он поклонялся богине Исиде?
— Нет, — ответил он, — Хес.
— Это, — перебил я, — лишь другое ее имя. Сохраняется ли у вас поклонение ей? Я спрашиваю потому, что в Египте ее давно уже не почитают.
— На Горе есть храм, — равнодушно ответил он, — где жрецы и жрицы исповедуют какую-то древнюю веру. Но и ныне, как во времена Рассена, истинный бог этого народа — огонь, обитающий в Горе; иногда он вырывается наружу и убивает людей.
— А богиня обитает в огне? — спросил я.
Он скользнул по мне холодными глазами и ответил:
— Чужеземец Холли, я ничего не знаю о богине. Гора священная, и всякий, стремящийся проникнуть в ее тайны, умирает. Почему ты спрашиваешь об этом?
— Только потому, что интересуюсь древними религиями; увидев Знак Жизни на вершине, я направился сюда, чтобы изучить вашу религию, традиции которой все еще сохраняются среди людей
— Оставь это намерение, друг Холли, ибо ты рискуешь быть растерзанным челюстями псов-палачей или пасть под копьями дикарей. Да и изучать там нечего.
— Что это за «псы-палачи»?
— Псы, которым по нашему старинному обычаю отдают на растерзание всех, преступивших закон или нарушающих волю Хана.
— Волю Хана? Стало быть — у Хании есть муж?
— Да, — ответил он, — двоюродный брат, который правил половиной этой страны. Теперь с их женитьбой страна объединена… Но наш разговор затянулся; я пришел сказать, что тебя ждет завтрак. — И он повернулся, собираясь уйти.
— Еще один вопрос, друг Симбри. Как я попал в эту комнату и где мой товарищ?
— Ты спал, когда тебя отнесли сюда, и, как видишь, перемена места пошла тебе на пользу. Ты что-нибудь помнишь?
— Ничего, абсолютно ничего, — серьезно произнес я. — Но что с моим другом?
— Ему стало лучше. За ним ухаживает Хания Атене.
— Атене? — сказал я. — Это же старое египетское имя. Означает оно Солнечный круг; обладательница этого имени — она жила тысячи лет назад — славилась своей красотой.
— А разве моя племянница Атене не прекрасна?
— Мне трудно судить, о дядя Хании, — устало ответил я. — Я ее почти не видел.
После его ухода желтолицые молчаливые слуги принесли мне завтрак.
Позднее дверь открылась вновь, и одна, без какого бы то ни было сопровождения, вошла Хания Атене — и сразу же заперла дверь изнутри. Это естественно меня встревожило, но, не подавая вида, я приподнялся и приветствовал ее с надлежащей почтительностью. Она, видимо, догадалась о моих опасениях, потому что сказала:
— Лежи спокойно. Тебе ничто не угрожает от меня. Скажи мне, кем тебе приходится этот человек по имени Лео. Уж не твой ли он сын? Но нет, этого не может быть, ибо — прости меня — свет не рождается из мглы.
— Я всегда думал, что так именно и происходит, Хания. Но ты права: он мой приемный сын, человек, которого я люблю.
— Чего вы ищете здесь? — спросила она.
— Здесь, на этой увенчанной пламенем Горе, должна свершиться наша судьба.
При этих словах она побледнела, но голос ее не дрогнул.
— Тогда вы обречены, вы даже не сможете подняться на ее склоны, охраняемые дикарями. Там находится Община Хес, и вторжение в ее Святилище карается смертью, смертью в вечном огне.
— И кто стоит во главе этой Общины, Хания, — жрица?
— Да, жрица, чьего лица я никогда не видела, ибо она так стара, что прячет его от любопытных глаз.
— Она прячет свое лицо? — переспросил я, и кровь быстрее побежала по моим жилам, я вспомнил дряхлую женщину, которая скрывала свое лицо от любопытных глаз. — Впрочем, не имеет значения, мы все равно посетим ее и надеемся, что нам будет оказана доброжелательная встреча.
— Нет, вы ее не посетите, — сказала она, — это против закона, и я не хочу, чтобы ваша кровь была на моей совести.