Собрание сочинений в 10 томах. Том 2: Третий глаз Шивы
Шрифт:
Перед самым рассветом выехал он из Балка, не взяв с собой ни советников, ни стражей. Только один чудотворец Спитама трусил за ним вслед на каурой кобылке.
— Куда мы поедем, азербайджанец? — спросил шахиншах, придержав коня.
— В пустыню, царь персов, — ответил Спитама, поравнявшись с Виштаспой. — Куда глаза глядят. Хочешь — налево, хочешь — направо.
— И всюду есть кровь земли?
— Всюду. Она скрытно течет по извилистым жилам недр, но я знаю, где ее сыскать.
Царский конь нетерпеливо заржал. В холодной предутренней синеве вороной казался почти невидимым. Только электрический огонь перебегал в его гриве, тихо потрескивая в сухом воздухе.
Виштаспа
Вновь заржал вороной, и где-то далеко-далеко заливистым, гнусным плачем откликнулся шакал.
— Время дэвов, — поежился царь.
— Ты ошибаешься, — сурово возразил чудотворец. — Властитель света Ахуромазда уже летит над миром… Ты веришь в дэвов? — спросил он, помедлив.
— Разве они не были нашими богами?
— Забудь о том времени, шахиншах. — Спитама брезгливо поморщился. — Пусть презренные инды почитают в дэвах [9] богов. Для нас они — демоны, отвратительные порождения мрака зла, дети Ахроменью.
— Ты так учишь?
— Такова истина, шахиншах. Разве смерть не отделена от жизни, как день от ночи, как Туран от Ирана? [10]
— Что есть истина?
— Истина — это осознание своей задачи.
9
У индусов дэв — бог, у персов — демон
10
На санскрите Иран называется «Арья-ним» — Страна арьев
— В чем же задача человека?
— Задача человека — разводить и беречь скот.
— И царя тоже?
— Разве цари — не люди?
— Ты проповедуешь опасные мысли.
— Разве боги — не цари?
— Твоя истина двояка.
— Всякая истина двояка, шахиншах. Разве свет и мрак могут существовать друг без друга? Благая Мысль, Благое Слово, Благое Дело — вот истина истин, великое триединство Мазды.
Они неторопливо ехали на утреннюю звезду, и щебень скрипел под копытами их коней.
— Не слишком ли жалкая задача для человека — заниматься только скотом? — Виштаспа с наслаждением вдыхал свежий, бодрящий ветерок.
— Разве ты забыл, что главный удел мужчины — воевать?
— Мы — только звено в цепи жизни. — Спитама ласково потрепал свою кобылку по холке. — Ведь все началось с растений, которые Ахуромазда взрастил для скота.
— Для скота? — удивился царь. — Я думал, для людей.
— Нет, — односложно ответил пророк, а потом пояснил: — Скоту — орошенное бычьей уриной пастбище, для нуждающегося в пище человека — молоко. Таковы извечные установления пастушеской жизни, которых не должно нарушать… Я хочу сказать о двух духах в начале бытия, из которых светлый сказал злому: «Не согласуются у нас ни мысли, ни учение, ни воля, ни убеждения, ни слова, ни дела, ни наша вера, ни наши души». [11] Оба изначальных духа явились, как пара близнецов, добрый и дурный, — в мысли, в слове, в деле. И когда они встретились, то установили: один — жизнь, а другой — разрушение жизни… Как ты думаешь, зачем разбойники — инды — угоняют у наших пастухов скот?
11
«Авеста», раздел «Ясна» (51,9) — VI век до н. э.
— Скот — это богатство, а грабители алчны.
— Твоими устами говорит душа Света, шахиншах. Но ответь мне: почему они алчны?
— Так уж, наверное, создали их боги. Разве нет, азербайджанец?
— Нет, шахиншах. Человек рождается свободным для выбора. Поэтому наши матери, прежде чем поднести младенца к груди, смазывают ему губы молоком травы хом. Так дитя приобщается к солнцу, чтобы в надлежащий день сделать правильный выбор. Дэвы в начале мироздания избрали тьму. С тех пор их поклонники стали злейшими врагами мирных скотоводов. Они поносят быков и самое Солнце, опустошают пастбища, ранят и убивают твоих людей. Нищету и разорение несут они дому, селению и стране. Вот почему бороться с ними надлежит силой оружия.
— Но в прошлый раз, помнится, ты говорил, что следует сложить оружие и прекратить военные набеги?
— Разве истина не двояка, о шахиншах? — лукаво улыбнулся Спитама. — Душа скота стенает и жалуется, что у нее нет сильного защитника. Она не хочет довольствоваться в качестве радетеля пророком, не имеющим другого оружия, кроме слова. Она хочет обрести могущественного покровителя, который поможет свету мечом. Тебе тоже придется сделать выбор, повелитель.
— Зачем?
— В будущей жизни каждого ждет воздаяние. Те, кто дружит с Ахуромаздой, окажутся в его царстве, поклонникам дэвов уготован мрак. Пройдя через испытания в красном огне, и те и другие разойдутся навеки.
— Открой мне тайну красного огня, пророк.
— В урочный час, владыка. — Спитама незаметно повернул кольцо на среднем пальце внутрь камнем, горящим, как мак, и заря, и сердце.
— А могу ли я уже при жизни хоть одним глазком взглянуть на твое небесное царство?
— Обещаю тебе это.
— Не обманешь? Мои жрецы — кави и карпаны — тоже умеют творить чудеса, только не верю я им. Видения, что они насылают, обманны, как опьянение, как дурной сон наяву.
— Так проснись же, о шахиншах, владыка Ирана! Ты живешь в нечестивой тьме, томишься под гнетом грозной магии, порожденной дэвами. Твой двор, столица твоя, весь Иран находятся в руках лживых и бессовестных карпанов и кави. Очнись, государь. Пора вырвать страну из оков Атхарвы Веды.
— Но разве Веда не священная книга моих пращуров? Разве инды и мы — не два ручья, бьющие из одного источника?
— Забудь о том времени, шахиншах! — Спитама властно схватил царского вороного за узду. — Посмотри. — Он обвел рукой зеленеющий окаем: — Там встает солнце!
Они остановились посреди голой равнины. Небо вокруг на глазах светлело. Впереди наливалось оно зеленью и желтизной, за спиной еще клубилась мгла.
— Выбор сделан! — Пророк пришпорил свою лошадку и потянул царя за собой. — Скорее к свету!
— Погоди! — Виштаспа тоже остановил на скаку лошадь пришельца. — Уж не хочешь ли ты навязать мне свою волю? — Он усмехнулся надменно. — Мне, царю и сыну царей?
— Что ты, владыка! — мягко улыбнулся ему Спитама. — Выбор сделали твои предки — цари задолго до того, как появился ты сам. Отчего, скажи мне, народ арьев вдруг стронулся с места и, разделившись надвое, устремился в неизведанные края?
— Спроси у наших стариков, и они ответят тебе.
— Мне не нужно никого спрашивать, царь Виштаспа, раз сам Ахуромазда говорит со мной в священной тени кипарисов. Твои отцы избрали свет и повели за собой народ к вершинам иранских гор. Прислушайся к голосу собственной крови, и ты все поймешь.