Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта

Парнов Еремей Иудович

— Даже не кандидат.

— Как же так?

— У нас плюют на дипломы. Лишь бы котелок варил. У меня только в одном секторе три кандидата. Нынче степеням почтения нет… Если бы ты взялся сделать для нас контейнер, очень бы меня выручил.

— Готовые тебя не устраивают?

— В некоторой степени, — замялся Голобабенко. — У нас особые требования… Кстати, не подскажешь, где можно без хлопот приобрести?

— Завод «Электроаппарат» знаешь?

— Который в Екатеринбурге?

— Он самый. Они отказались от поставщиков и

все делают сами.

— Дельная наводка. У тебя там кто есть?

— Должны быть ребята.

— Сведешь?

— Без проблем. Но ведь придется слетать?

— И слетаем. Сможешь взять недельку за свой счет?

— Хоть месяц. У нас это поощряется. В прошлом году принудительно в отпуск спроваживали.

— И все дела. Остальное — моя забота… Не помнишь случайно, на какие параметры они рассчитаны, ихние контейнера?

— Понятия не имею. Тебе-то, что нужно?

Голобабенко выдрал из записной книжки листок и набросал несколько цифр по всему комплексу излучений: альфа, бета и гамма.

— А нейтроны? — спросил Торба.

— По максимуму.

— Какой у вас источник?

— Когда как, — Петя явно чего-то не договаривал, секретил. — Цезий, кобальт, иногда стронций.

— Красиво жить не запретишь. Но зачем такие высокие дозы?

— Совершенно новые технологии. Не успели еще запатентовать, так что сам понимаешь…

— Можешь не объяснять. Я двенадцать лет на режиме… Боюсь, что готовые вас не устроят.

— Как же быть? Усовершенствовать хотя бы можно? Усилить защиту?

— Смотря для чего: хранение, транспортировка… Или вам в сборке требуется?

— Самое узкое место — транспортировка.

— Да, здесь требования особенно жесткие, — Торба задумался. Расслабленная пивными парами голова покруживалась, но не такой это был вопрос, чтоб на нем споткнуться. — Усилить, само собой, можно, только это здорово утяжелит конструкцию: дополнительный слой свинца, композитная оболочка…

— Разработаешь? Только, чтоб все было чисто и вес оставался в пределах.

— В каких?

— Десять, максимум пятнадцать кило.

— Вы что, вручную таскать собираетесь? Источник такой мощности!

— Нам далеко не надо, в ближнее Подмосковье, а спецмашину приобретем.

— Ну если так, попробую посчитать. Только имей в виду, что щелкать все равно будет. При стопроцентной защите масса подскочит за центнер… Японскую керамику достать можете?

— Любую.

— Тогда есть шанс, что получится.

— Я и не сомневался, что ты найдешь выход! — обрадовался Голобабенко. — Сама судьба нас свела. А это в качестве маленького аванса, золотая ты моя головушка, — он вынул толстенный бумажник и, покопавшись, выложил на заставленный полными кружками столик пять новеньких бумажек с портретом Франклина, который был не только отцом-основателем Соединенных Штатов, но и выдающимся физиком.

Банкноты были с вертикальной полосой и датированы 1993 годом.

С той счастливой для Торбы встречи деньги стали поступать в его карман почти регулярно. Петя незамедлительно расплачивался за каждое выполненное задание, будь то расчеты или такая пустячная услуга, как звонок нужному человеку. И всегда баксами, и всегда первозданной свежести. Уж не фальшивые ли, грешным делом заподозрил Владислав Леонидович. Набравшись храбрости, он сунул сотенную в прорезь ближайшего обменного пункта и без лишних слов получил свои полмиллиона.

Месячный оклад за ерундовые номограммы по дозиметрии, которые он вычертил на миллиметровке за один вечер! И никаких налогов и ведомостей.

В Екатеринбург прилетели не на каком-то «Илюшине» или «Туполеве», а на «Боинге-737» акционерной компании «Аэронавтика», в бизнес-классе. Вот уж где сервис был «на западном уровне»! Кормили на убой: икра, лососина, шампиньончики. Выпивки, хоть залейся: «Камю», «Белая лошадь», про пиво и говорить нечего.

Новая жизнь явно пришлась по вкусу Владиславу Леонидовичу. Гостиница на улице Шенкмана, или как она там называлась, тоже была частной. Не гостиница в строгом смысле, а квартира с полным пансионом и обслугой, принадлежащая шараге Петра.

Пока — «тьфу-тьфу!» — все шло, как по маслу. Боб Володин врубился с полуслова, назначил время и обещал полный саксес. [7] Однако прошло уже двадцать минут, а за окном, куда забрали паспорта, было глухо.

— Не понимаю, в чем дело! — нервничал Торба. — Ерунда какая-то.

В принципе волноваться не стоило. На заводе, где постоянно работали над каким-нибудь институтским заказом, ему приходилось бывать не реже одного раза в год. Правда, по командировке со всеми печатями и подписями. Сегодня такой бумажки при нем, увы, не было. Но не может же из-за такого пустяка сорваться вся затея с контейнерами! В крайнем случае, если не пропустят на территорию, Боб как-нибудь догадается выйти.

7

Успех (англ.)

Было чертовски неудобно перед Петей. Хотелось хоть тут соответствовать его международному классу, то бишь уровню.

Володин появился, когда Торба, созрев для демарша, готов был затребовать документы назад. Не знал только, как отреагирует благодетель.

— Привет, чуваки! — сделав ручкой, Боб скрылся за дверью, откуда незамедлительно выскочил, помахивая пропусками. — Айда!

Годы его почти не затронули. Остался таким же верзилой, плейбоем-отличником. Он первым в их выпуске защитил докторскую. В его отделе вообще остепенялись со сказочной быстротой: шли по закрытой тематике. Уральскому филиалу РАН оставалось только штамповать дипломы. Не то, что в Москве, где и сами не жили, и другим не давали.