Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке
Шрифт:
Вызывало недоумение другое. Уравнивая туземцев в правах, открывая школы, Деку не только делал упор на моральное и патриотическое воспитание, но и рьяно насаждал культ Петэна. Этого Жаламбе и не мог понять. Неужели адмирал не видел, что дни «национальной революции» сочтены? Едва ли. Иначе бы он нашел возможность поставить контрразведку в известность о махинациях Мордана.
«Ставит на двух лошадей сразу? — спрашивал себя Жаламбе и вновь был вынужден констатировать: — Почему бы и нет?»
Именно для этого он приблизил к себе Дюкоруа, пришедшего на смену беглецу Фюмролю. До чего все-таки сильны кастовые связи на флоте! Весь Ханой потешался, когда генерал-губернатор придумал красавчику моряку курьезную должность комиссара спорта и молодежи. Но вскоре острякам, прохаживавшимся насчет «юного спортсмена» и мадам Деку, стало не до смеха. Дюкоруа быстро разработал систему военно-спортивной подготовки молодежи и открыл отделения комиссариата по всему Индокитаю. Надо было видеть, как этот новоявленный Бальдур фон Ширах принимает парад бойскаутов или дерет глотку на трибуне. Следует признать, что его факельные шествия и велогонки имели известный успех. Часть молодежи удалось оторвать от Вьетминя и от «Пан-Азии». Но то, что было хорошо в сорок втором, не годится для сорок третьего. Деку не мог этого не понимать. Значит, он действительно ставил на двух лошадей, а точнее, неудержимо раздваивался, как амеба.
Пока Дюкоруа насаждал «здоровье во имя служения Родине», повсюду плодились, как комары после дождя, публичные дома, опиекурильни и казино. Жаламбе, хорошо изучивший районы красных фонарей Ханоя и Сайгона, лучше кого бы то ни было понимал, насколько одно дополняет другое. Именно в двойственности проявлялась изменчивая целостность Деку — гениальнейшего проводника обреченной и жалкой политики.
Жаламбе понял, что ему не стоит спешить. Он будет держать равнение на адмирала. Такой человек не упустит спасительного мгновения и, не теряя лица, перейдет на службу новой власти.
Обезьянка вскочила на стол и закружилась на одном месте. Оскалив зубы, она ударила хозяина в грудь детским трогательным кулачком.
— Что, Гарсон, пи-пи захотел? — рассеянно спросил Жаламбе и отцепил карабин ошейника. — Ну, побегай в саду, — он вспомнил стихи Рембо, которые читал однажды Фюмроль:
Встаю из-за стола, я чувствую позыв… Спокойный, как творец и кедра и иссопов, Пускаю ввысь струю, искусно окропив Янтарной жидкостью семью гелиотропов.Какая ерунда лезет в голову. А ведь надо на что-то решиться. Деку — политик, и он по-своему зарабатывает оправдательный ценз. Франция находится в немыслимом положении, и любой на его месте делал бы то же самое. Разве скрытый голлист, Катру, не балансировал на канате, как ярмарочный плясун? Старый циник Мордан тоже вынужден с благородной рожей лизать японские ягодицы и козырять инспекторам из Виши. Таковы житейские реалии. Зато каждый втихомолку копит добрые деяния словно благонравные детки из сказок Перро.
Что могут поставить ему, Жаламбе, в вину, если, не дай господь, настанет столь тягостный час? Сотрудничество с японцами? Весьма проблематично. Пусть Свободная Франция воюет с Хирохито, у Новой Франции с ним союз. А Франция едина, поэтому неизвестно еще, как будет. Какие-нибудь ходы всегда найдутся. Единственная улика — это картотека. Официально ему никто не приказывал передавать ее волкодаву — Уэде. Все знали, но делали вид, что ничего не происходит. Умыли руки, короче говоря, соблюли невинность. Но это прежде всего касалось коммунистов. Весьма важное обстоятельство! Если только не случится мировая революция, оно сработает на него. Он хорошо делал свое дело, стараясь не особенно задевать соседей: гестапо, Сикрет Интеллидженс сервис, СИА. [39] Остается последний камень на шее: агентура. И этого не простит никакое правительство. Даже Народный фронт. Он и сам не понимает теперь, как дал обвести себя вокруг пальца. Сложная и разветвленная паутина элементов АБ, которую его предшественники годами плели с необыкновенным терпением, попала в лапы Бульдога. Хорошо еще, что нет свидетелей. Впрочем, как это нет? Есть: Конг-оборотень, сам Бульдог и…
39
ЦРУ.
Итог получается неутешительным. Но в том и сила точного логического анализа, что, доведя до крайней точки падения, он указывает ранее незаметные тропки наверх. Период растрепанных чувств закончился. Жаламбе отыскал заветный путь.
Опрокинув тазик с остывшей водой, он прошлепал к сейфу, оставляя на розовом драгоценном паркете быстро высыхающие следы. Судя по отпечаткам, у него было плоскостопие. Вынув список явных японских агентов и прояпонски настроенной интеллигенции, он возвратился в кресло, допил неразбавленное «касси» и, схватив красный, остро отточенный карандаш, начал делать пометки. Сначала вычеркнул матерых профессионалов Волкодава, затем крупных политических деятелей, аристократов, связанных с принцем Кыонг Де, и главарей религиозных сект. В сетях осталась мелкая рыбешка: явно скомпрометированные шпионы, подозрительные иностранцы, наиболее крикливые туземцы и несколько двойников. Эту категорию агентов он отметил особо, потому что знал о близости по крайней мере троих к гестапо. Как раз то, что нужно. Жаламбе злорадно ухмыльнулся.
Проставив гриф секретности, он вызвал дежурного.
— Гастон Птичья Морда, — благодушно проворковал он, — есть работа. Пусть срочно перепечатают и поднимут картотеку. К вечеру должны быть все адреса. Аресты произвести на рассвете.
— Слушаюсь, начальник.
— Постой, — удержал Жаламбе. — Только никакого радио! Ты понял? Японцы давно знают наш код. Пошли людей самолетом: Хайфон, Сайгон, Хюэ и Далат.
— А как же Винь и Намдинь? — спросил Гастон, проглядев список.
— Черт с ними, потом как-нибудь.
— Все равно не успеем, начальник.
— Тогда завтра, — Жаламбе устало поморщился. — Только чтобы одновременно. Акция должна быть внушительная — это главное. Если кто и сбежит под шумок — не беда. Усвоил?
— Вполне.
— Тогда валяй… Конг не звонил?
— Как сквозь землю провалился. Не иначе, ухлопали.
— Почему ты так думаешь? — осторожно спросил Жаламбе. — Хочешь? — он постучал ногтем по бутылке. — Тогда садись.
— По-моему, коммунисты наступили ему на хвост. — Гастон взял с подоконника термос с колотым льдом. — Не могу без разбавки.
— Он столько раз уходил… — неопределенно заметил Жаламбе. — Как же это?
— Точно не знаю, начальник. Надо у Виктора спросить.
— Гони его сюда. И еще, Птичья Морда, сделай милость, поищи Гарсона. Он что-то долго не возвращается. Ушел на клумбы мой Гарсон, его пошел искать Гастон! Гениально, не правда ли?
«Случай спешит навстречу тому, кто действует», — подумал Жаламбе, оставшись один.