Собрание сочинений в 12 т. Т. 5
Шрифт:
– Около пятнадцати, - сказал инженер.
– Через два с половиной часа, - сказал моряк, - то есть в половине первого, мы выйдем на траверс мыса. Досадно, что прилив в эту пору схлынет и настанет отлив. Трудно, пожалуй, будет войти в бухту против течения и ветра, вот чего я боюсь.
– Тем более, - сказал Герберт, - что сегодня полнолуние и что сейчас, в апреле, будут сильные приливы и отливы.
– Как по-вашему, Пенкроф, - спросил Сайрес Смит, - нельзя ли бросить якорь у оконечности мыса?
– Бросить якорь у самого берега, когда вот-вот разразится буря!
– воскликнул моряк.
– Да вы что,
– Как же быть?
– Постараюсь продержаться в открытом море до начала прилива, то есть до семи часов вечера, и если еще не совсем стемнеет, попытаюсь войти в залив; не удастся - ляжем в дрейф на всю ночь, а на заре я проведу бот в бухту.
– Повторяю, Пенкроф, мы полагаемся на вас, - сказал Сайрес Смит.
– Эх, - вздохнул Пенкроф, - стоял бы здесь маяк, нам плыть по морю было бы куда легче!
– Верно, -поддержал Герберт, - но сейчас на берегу нас не ждет заботливый друг, никто не разожжет костра, не укажет нам пути в бухту!
– Да, кстати, дорогой Сайрес, - обратился к инженеру Гедеон Спилет, - мы даже не поблагодарили рас, а ведь, по совести говоря, нам бы ни за что не увидеть острова, если бы не костер…
– Костер?
– с удивлением переспросил Сайрес Смит.
– Речь идет о том, мистер Сайрес, что нам туго пришлось на борту «Бонадвентура», - ответил за журналиста Пенкроф, - когда мы возвращались домой. Мы наверняка прошли бы мимо острова, если бы вы не позаботились, не зажгли костра на площадке возле Гранитного дворца в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября.
– Да, да, конечно… - проговорил инженер, - мысль была удачная!
– А вот сейчас некому оказать нам такую услугу, разве только Айртон догадается, - добавил моряк.
– Да, некому!
– подтвердил Сайрес Смит.
А несколько минут спустя, оставшись вдвоем с журналистом на носу судна, инженер тихо сказал:
– Знаю лишь одно, Спилет, что в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября я не зажигал костра на площадке возле Гранитного дворца, да и нигде в ином месте!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Ночь в море.
– Залив Акулы.
– Признание.
– Подготовка к зиме.
– Ранняя зима.
– Холода.
– Колонисты работают дома.
– Полгода спустя.
– Фотографический снимок.
– Неожиданность
Все произошло именно так, как предвидел Пенкроф, - чутье не обмануло его. Ветер все свежел и, разразившись бурей, достиг скорости сорока - сорока пяти миль в час [12]; парусники, застигнутые таким ветром в открытом море, обычно спешат взять рифы и убрать брамселя. Было около шести часов вечера, когда «Бонадвентур» пришел на траверс залива Акулы, но начался отлив, и судну не удалось войти в бухту. Капитан Пенкроф, вынужденный держаться в открытом море, при всем желании не мог бы добраться даже до устья реки Благодарения. Итак, зарифив грот и поставив кливер, он выжидал, повернув бот носом к суше.
К счастью, несмотря на бешеные порывы ветра, море, защищенное берегом, разбушевалось не очень сильно. Нечего было опасаться валов, удары которых гибельны для маленьких суденышек. Да и «Бонадвентур», вероятно, не перевернулся бы, ибо был нагружен балластом по всем правилам, но огромные
За всю ночь Сайресу Смиту и Гедеону Спилету ни разу не удалось остаться с глазу на глаз, а между тем, судя по словам, которые инженер шепнул журналисту, следовало поговорить о новом проявлении таинственной силы, повидимому управляющей островом Линкольна. Гедеона Спилета неотступно преследовала мысль о новой загадке - о костре, горевшем на взморье. Ведь не приснился же ему костер! Герберт и Пенкроф тоже его видели! Костер помог им в непроглядной тьме определить положение острова; они не сомневались, что его разжег инженер, а теперь, извольте-ка видеть, Сайрес Смит решительно утверждает, что он тут ни при чем!
Журналист дал себе слово обсудить все это с инженером, как только они вернутся домой, и убедить Сайреса Смита, что в тайну необходимо посвятить всех. Быть может, надо сообща исследовать остров Линкольна!
Как бы то ни было, но в эту ночь огонь не появился на побережье у входа в неисследованный залив, и бот до утра дрейфовал в открытом море.
Когда на востоке появились первые проблески зари, ветер чуть утих и переменил направление на два румба, что позволило Пенкрофу без труда провести бот по узкому проливу. Часов в семь утра «Бонадвентур», обогнув мыс Северная Челюсть, осторожно миновал пролив и вошел в бухту, обрамленную глыбами застывшей лавы самых причудливых очертаний.
– Отменный рейд, тут мог бы разместиться целый флот!
– воскликнул Пенкроф.
– Примечательнее всего здесь то, - заметил Сайрес Смит, - что берега залива образованы двумя потоками вулканической лавы, очевидно с каждым извержением ее накапливалось все больше. Поэтому залив превосходно защищен: должно быть, даже во время шторма море тут спокойно, словно озеро.
– Верно, - ответил моряк, - ветер может ворваться сюда только через узкую горловину между двумя мысами, к тому же северный мыс прикрывает южный, так что шквалам сюда вторгнуться трудновато. Ей-богу, наш «Бонадвентур» мог бы тут целый год спокойно простоять на якорях.
– Залив для него великоват!
– заметил журналист.
– Ваша правда, мистер Спилет, - сказал моряк, - для «Бонадвентура» он великоват; но я думаю, что если флоту Соединенных Штатов понадобится надежное убежище в Тихом океане, то лучшего и не найти!
– Мы будто попали в пасть акулы, - заметил Наб, намекая на очертания залива.
– В самую пасть, старина Наб!
– отозвался Герберт.
– Нечего бояться - акула нас не проглотит.
– Да я, Герберт, и не боюсь, - ответил Наб, - но все же залив мне не по душе. Очень уж тут мрачно!
– Что же ты, Наб, делаешь, - воскликнул Пенкроф, - порочишь мой залив, а я ведь собрался было преподнести его в дар Америке!
– Как вы думаете, глубоко ли здесь?
– осведомился инженер.
– Ведь то, что подходит нашему «Бонадвентуру», пожалуй, не подойдет бронированным судам.
– Проверить нетрудно, - ответил Пенкроф.
И моряк бросил в воду самодельный лот - длинный линь с железным грузилом. Этот линь, а в нем было около пятидесяти морских саженей, размотался до конца, но лот дна не коснулся.