Собрание сочинений в 12 т. Т. 7
Шрифт:
– Что случилось?
– спросил он Нину.
– Погляди сам, Пабло!
– И девочка протянула ему птицу, которую прятала на груди, спасая от чаек. Подоспевший Бен-Зуф взял ее из рук Нины, говоря!
– Да это голубь!
Бен-Зуф не ошибся, птица оказалась голубем да еще, повидимому, почтовым, потому что концы его крыльев были подрезаны полукругом и чуть укорочены.
– Ого, - вскричал Бен-Зуф, - клянусь всеми монмартрскими святыми, у него на шее висит пакетик!
Через несколько минут голубь был доставлен капитану
– Наш ученый снова дает о себе знать!
– воскликнул Сервадак.
– Теперь, когда море замерзло, он послал письмо с почтовым голубем. Ах, если бы он хоть на этот раз догадался назвать себя, а главное - указать место, где он находится!
Угол маленького пакета, висевшего на шейке голубя, был оторван во время сражения с чайками. Сервадак вскрыл конверт и вынул записку, которая в нескольких скупых словах сообщала следующее:
«Галлия,
Пройденный путь с 1 марта по 1 апреля - 39 700 000 лье
Расстояние от Солнца - 110 000 000 лье
Во время пути притянула Нерину.
Запас продовольствия кончается и…»
Что было написано дальше, осталось неизвестным, ибо чайки оторвали кончик записки.
– Проклятье! Какая неудача!
– вскричал Гектор Сервадак.
– В конце он, наверное, проставил свою подпись, число и место отправления письма. На этот раз оно написано сплошь по-французски, - автор его, конечно, француз! И подумать только, что мы не можем помочь этому бедняге!
Граф Тимашев и лейтенант Прокофьев вернулись к месту птичьего побоища, надеясь найти хоть обрывок письма, где сохранилось бы имя, подпись или какая-нибудь пометка, способная навести на верный след, Но поиски оказались напрасными.
– Неужели же мы так никогда и не узнаем, где находится последний оставшийся в живых человек?
– воскликнул Сервадак.
И вдруг раздался голосок Нины:
– Зуф, друг мой, смотри, смотри скорее!
И бережно держа голубя обеими руками, она протянула его Бен-Зуфу.
На левом крыле птицы виднелось клеймо, в нижней части которого значилось то единственное слово, которое так важно было узнать:
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев находят, наконец, ключ к занимавшей их космической загадке
– Форментера!
– в один голос воскликнули граф Тимашев и капитан Сервадак.
Так называется небольшой остров Балеарского архипелага в Средиземном море. Слово «Форментера» открыло, наконец, местопребывание неизвестного корреспондента. Но что делал француз на Балеарских островах и жив ли он еще?
Очевидно, именно с берегов Форментеры исходили его послания,
Во всяком случае, судя по записке, доставленной почтовым голубем, французский астроном 1 апреля, то есть две недели тому назад, был еще на своем наблюдательном посту. Однако последняя депеша существенно отличалась от прежних тем, что автор ее не изъявлял никакого удовольствия по поводу происходящего: никаких «Va bene», «all reight», «nil desperandum». Более того, на сей раз послание, написанное целиком по-французски, было прямой мольбой о помощи, ведь запас провианта на Форментере кончался.
Все эти соображения коротко изложил капитан Сервадак.
– Друзья мои, - заключил он, - мы должны тотчас же отправиться на помощь к погибающему…
– Или к погибающим, - поправил граф Тимашев.
– Я готов вас сопровождать, капитан.
– «Добрыня», несомненно, проходил близ Форментеры, когда мы делали разведку у Балеарских островов, - заговорил лейтенант Прокофьев.
– Если мы тогда не заметили никакой земли, значит от Балеарского архипелага остался только крохотный островок, как от Гибралтара и Сеуты.
– Как ни мал этот островок, мы его найдем, - заявил Сервадак.
– Скажите, лейтенант, какое расстояние между Теплой Землей и Форментерой?
– Около ста двадцати лье, капитан. Разрешите полюбопытствовать, каким способом вы предполагаете туда добраться?
– Пешком, очевидно, раз море не судоходно, - ответил Гектор Сервадак, - вернее, на коньках. Не так ли, граф?
– Я иду с вами, капитан, - сказал граф, в котором призыв облегчить человеческое страдание всегда находил горячий и быстрый отклик.
– Отец, - с волнением заговорил Прокофьев, - я хотел бы высказать одно соображение, но не для того, чтобы помешать тебе выполнить свой долг, напротив - для того, чтобы помочь.
– Говори.
– Предположим, что вы пойдете вдвоем по льду. Однако мороз крепкий, двадцать два градуса, и с юга дует резкий ветер, при котором перекосить такую температуру особенно тяжело. Допустим, что вы пройдете за день двадцать лье. Стало быть, до Форментеры вы доберетесь дней через шесть. А ведь вам придется нести на себе провиант не только для вас обоих, но и еще для одного человека или нескольких людей - для тех, кого надо спасать…
– Мы пойдем в поход по-солдатски - с мешком за плечами, - перебил его Сервадак, не желая признавать, что переход не просто труден, но и невозможен.
– Допустим, - холодно ответил Прокофьев.
– Однако в пути вам не раз придется делать привал. Между тем кругом сплошная гладкая ледяная поверхность и вам негде вырубить себе даже подобие землянки, как это делают, к примеру, эскимосы.
– Мы будем идти день и ночь без отдыха, - сказал Сервадак, - и дойдем до Форментеры не через шесть, а через три, через два дня!