Собрание сочинений в 19 томах. Том 12.Когда король губит Францию
Шрифт:
На сей раз он сознательно старался продлить все радости походной жизни.
Пока он ездил в Сен-Дени за орифламмой и потихонечку-полегонечку добирался до Шартра, герцог Ланкастер тем временем, обойдя Кан с юга, переправился на другой берег Дива и расположился на ночь биваком в Лизье. Память о набеге рыцарей Эдуарда III и особенно разграбление Кана, несмотря на десятилетнюю давность, еще не изгладились в памяти людской. Сотни горожан были убиты прямо на улице; похищено сорок тысяч штук сукна; все драгоценности увезены за Ла-Манш; и только каким-то чудом удалось в последнюю минуту предотвратить пожар... нет-нет, жители Нормандии ничего не забыли, поэтому они спешили поскорее пропустить английских лучников через
В Шартре Иоанн II имел случай убедиться, что войско вопреки всем его ожиданиям собралось не полностью и не полностью готово к походу. Он-то считал, что у него под началом будет сорок тысяч человек. С трудом насчитали одну треть. Но разве этого недостаточно? Разве этого даже не слишком много, принимая во внимание малочисленность неприятеля? «Ба, кто не явился, тому платить не стану, еще выгода получится. Но я требую, чтобы неявившимся сделали письменное внушение».
Пока Иоанн II восседал в своем расшитом лилиями королевском шатре и диктовал непокорным укоризненные послания: «Ежели король желание изъявил, то долг рыцаря...» – герцог Ланкастер дошел уже до Понт-Одмера, ленного владения короля Наварры. Он освободил замок, который безуспешно вот уже несколько недель осаждали французы, и укрепил наваррский гарнизон, оставив ему провианта на целый год; потом, повернув на юг, отправился грабить аббатство Бек-Эллуэн.
Пока коннетабль, герцог Афинский, старался установить хоть какой-то порядок в войске, собравшемся в Шартре... ибо те, что явились сюда, целых три недели болтались без дела и уже начинали терять терпение... а главное, пока коннетабль старался уладить раздоры между двумя маршалами – Одрегемом и Жаном де Клермоном, ненавидящими друг друга всей душой, герцог Ланкастер подступил уже к стенам Конша и выбил оттуда людей, занявших замок именем короля Франции. А потом поджег замок. Так ушла с клубами дыма былая память о Робере Артуа и еще совсем недавняя – о Карле Злом. Нет, замок этот никому еще счастья не приносил... И Ланкастер двинулся на Бретей. За исключением Эвре, все угодья, которые король Иоанн пожелал отхватить из ленных владений своего зятя, были одно за другим отобраны обратно англичанами.
«Мы раздавим этих воров в Бретее»,– гордо заявил Иоанн II, когда наконец его войско тронулось с места. От Шартра до Бретея семнадцать лье. Король пожелал покрыть это расстояние за один переход. Уже к полудню многие начали отставать. Когда измученные вконец люди добрались до Бретея, Ланкастера там уже не оказалось. Он пошел приступом на крепость, выбил французский гарнизон и заменил его крепким отрядом под командованием вояки наваррца Санчо Лопеса, которому тоже оставил провианта на целый год.
Король Иоанн имел великий талант быстро находить себе утешение. «Мы перережем их всех в Вернее! – вскричал он.– Ведь верно, дети мои?» Дофин признавался мне потом, что он не посмел сказать вслух, что, по его мнению, просто глупо гнаться пятнадцати тысячам за одной тысячей. Ему не хотелось показаться перед людьми маловером в отличие от младших своих братьев, которые слепо во всем подражали отцу и горели желанием броситься в бой, даже самый юный из них – Филипп, хотя ему не исполнилось еще и четырнадцати.
Верней лежит на берегу Авра, это ворота в Нормандию. Англичане промчались через город накануне, подобно опустошительному урагану. А французы в глазах жителей Вернея нахлынули, подобно широко разлившейся в половодье реке.
Герцог Ланкастер, отлично понимая, что вся эта река может с минуты на минуту хлынуть на него, поостерегся идти на Париж. Увозя с собой богатую добычу, захваченную в походе, и уводя с собой множество пленников, он благоразумно подался на запад. «На Лэгль, на Лэгль, они пошли на Лэгль»,– объясняли вилланы. Услышав эти слова, король Иоанн почувствовал себя отмеченным перстом Божьим. Надеюсь, вы поняли почему?.. Да нет, Аршамбо, вовсе не из-за орла... [6] А из-за «Свиньи Тонкопряхи»... Вспомните-ка убийство Карла Испанского... Там, где было совершено преступление, именно там свершится и отмщение. Своим людям король дал поспать только четыре часа. В Лэгле он нагонит англичан и наваррцев, и наконец-то пробьет час его торжества.
6
Лэгль (l’aigle) – орел (фр.).
Итак, 9 июля, сделав краткую остановку у порога «Свиньи Тонкопряхи», только чтобы преклонить железный наколенник – странное все-таки зрелище для войска: король молится и льет слезы перед дверью какой-то харчевни!..– он наконец-то заметил копья Ланкастера в двух лье от Лэгля на опушке леса Тюбеф... Мне рассказали обо всем, что произошло, дорогой племянник, тремя днями позже.
– Шлемы пришнуровать, построиться!..– крикнул король.
Но тут коннетабль и оба маршала впервые в жизни выступили согласно.
– Государь,– сурово заявил Одрегем,– вы сами видели, как пламенно я служил вам...
– И я тоже,– подхватил Клермон.
– ...но с нашей стороны было бы непростительным безумием сразу ввязываться в битву. Просто нельзя требовать от людей, чтобы они сделали еще хоть один шаг. Вот уже четыре дня вы не даете им ни отдыха, ни срока, да и нынче вы вели их еще быстрее, чем обычно. Люди выбились из сил, взгляните сами: лучники до крови стерли ноги, и, не будь у них копий, на которые они могут опереться, они все попадали бы на землю.
– Ох уж эта мне пехота,– раздраженно огрызнулся Иоанн II,– вечно всех задерживает!
– Но и конница не в лучшем состоянии,– отрезал Одрегем.– У большинства лошадей сбита холка, а остальные хромают, и перековать их негде. От жары у вспотевших людей доспехи до крови намяли поясницу. Не ждите ничего доброго и от ваших рыцарей, пока они как следует не отдохнут.
– Кроме того, государь,– добавил Клермон,– посмотрите, какая перед нами местность, как же тут идти в атаку? Перед нами густой лес, и где-то рядом прячется мессир Ланкастер. Ему легко будет оттуда отойти со своим отрядом, а наши лучники застрянут в чащобе, и нашим копьеносцам придется сражаться за стволами дерев.
Король Иоанн впал в гнев, кляня всех и вся – и людей, и неблагоприятные обстоятельства, вечно вмешивающиеся в великие его замыслы. И вдруг он принял решение, одно из тех неожиданных своих решений, из-за которых придворные льстецы прозвали его Добрым в надежде, что их слова будут ему переданы.
Он отрядил двух своих оруженосцев, Плюйана дю Валя и Жана де Коркийре, к герцогу Ланкастеру и наказал им передать ему вызов на бой. Сам Ланкастер расположился на поляне, перед ним строем стояли лучники, а лазутчики зорко следили за французской армией и высматривали дороги для отхода. Итак, голубоглазый герцог увидел, как к нему ведут окруженных небольшим конвоем двоих королевских оруженосцев, которые водрузили на древко копья расшитый лилиями стяг и дудели в рог, словно герольды на турнире. Сидя в окружении своих союзников: Филиппа Наваррского, Годфруа д’Аркура и Жана де Монфора,– он молча слушал речь, которую начал держать Плюйан дю Валь.