Собрание сочинений в 19 томах. Том 12.Когда король губит Францию
Шрифт:
Уже шесть лет! Уже шесть лет назад скончался король Филипп и герцог Иоанн стал королем Иоанном II! Эти шесть лет пролетели с такой быстротой, что кажется, он только-только начал царствовать. Не потому ли это происходит, что наш новый король не совершил за это время ни одного сколько-нибудь достопамятного деяния или, быть может, к старости само время как бы ускоряет бег свой. Когда человеку двадцать лет, каждый месяц, каждая неделя чреваты чем-то новым, и кажется, дни тянутся и тянутся бесконечно... Вы сами убедитесь, Аршамбо, если только вам посчастливится дожить до моих лет, чего я вам желаю от всей души... Оборачиваешься и говоришь: «Как? Год уже прошел! Так быстро?» Быть может, это потому, что каждую минуту вспоминаешь прошлое, вновь переживаешь пережитое...
Ну так и есть, уже темнеет. Я же знал, что мы доберемся до Нонтрона в полном мраке.
Брюне, Брюне!.. Завтра мы должны выехать до зари, ведь нам предстоит длинный переезд. Поэтому пусть лошадей запрягут вовремя и пусть
Глава IV
Кардинал и звезды
Эге, племянник, вам, я вижу, пришлись по вкусу не только мои носилки, но и та пища, что нам сюда подают. И мое общество, конечно, мое общество тоже... Возьмите-ка еще кусочек шпигованной утки, той, что нам преподнесли в Нонтроне. Шпигованная утка – это, так сказать, гордость нонтронских поваров. Удивительно, как это мой повар ухитряется сохранять нам кушанья теплыми...
Брюне, Брюне! Скажите моему повару, что я весьма и весьма доволен тем, что он подает мне во время дороги теплую пищу. Прямо искусник какой-то... Ах, в его повозке есть жаровня... Нет-нет, я вовсе не жалуюсь, что он кормит меня дважды подряд одним и тем же, особенно если он вкусным кормит. Вчера вечером мне эта шпигованная утка показалась очень и очень приятной. Возблагодарим Господа Бога за то, что у нас ее оказалось в достатке.
А вино, пожалуй, слишком молодое и слишком легкое. Конечно, это не вино Сент-Фуа или Бержерака, к которым вы привыкли, Аршамбо, не говоря уже о сент-эмильонском и люссакском, они и впрямь упоительны, но теперь, увы, их целыми кораблями гонят в Англию через Либурн... Французская глотка уже не имеет на них права.
Ведь верно, Брюне, ничто ни в какое сравнение со стаканом доброго бержерака не идет? Рыцарь Эймар Брюне родом из Бержерака и считает хорошим лишь то, что растет и родится у них на родине. Я чуточку над ним за это пристрастие подсмеиваюсь...
Все нынешнее утро я пробеседовал с папским аудитором доном Франческо Кальво. Мне хотелось, чтобы он напомнил мне, какие дела ждут меня в Лиможе. Там мы проведем два полных дня, а может быть, и три. При любых обстоятельствах, если только, конечно, не случится ничего срочного или не прибудет особо важное послание, я предпочитаю по воскресным дням не трогаться с места. Хочу, чтобы моя свита присутствовала на воскресной мессе и спокойно отдохнула.
Ах, не скрою от вас, при одной мысли о том, что я вновь увижу Лимож, меня охватывало волнение. Ведь Лимож был первой моей епархией. Я был тогда... был тогда... словом, был моложе, чем вы сейчас, Аршамбо, мне только-только исполнилось двадцать три. А я-то обращаюсь с вами как с желторотым юнцом! С возрастом человек, как это ни странно, начинает обращаться с молодыми как с детьми, забывая, каков был сам в такие годы. И если, дорогой племянник, вы заметите, что я тоже не чужд этого недостатка, остановите меня, поправьте. Епископ... Первая моя митра! Как же я ею гордился, и из-за нее-то я до времени впал в грех гордыни... Конечно, ходили слухи, будто я получил свое назначение благодаря особой благосклонности Папы Иоанна XXII, подобно тому как первые свои бенефиции получил благодаря покровительству Папы Климента V, потому что он-де питал дружеские чувства к моей матушке, что будто Папа Иоанн XXII дал мне епархию лишь потому, что мы-де согласились на брак моей младшей сестры, вашей тетушки Арамбюрж, с одним из его внучатых племянников – Жаком де Ла Ви. Если уж быть до конца откровенным, это отчасти верно. Быть племянником Папы – удача, безусловно, немалая, но польза от этого будет лишь в том случае, если при этом удастся породниться с высшей знатью, такой, например, как наше семейство... Ваш дядя Ла Ви был славный человек.
Хотя я был совсем юнцом, хочу надеяться, что от моего управления епархией осталась неплохая память. Когда я встречаю теперь множество епископов, даже убеленных сединой, которые не умеют держать в руках ни свою паству, ни свой причт и которые донимают нас жалобами и затевают бесконечные тяжбы, я склонен думать, что управлял я своей епархией достаточно хорошо и не слишком при этом надрывался. У меня были превосходные викарии... Плесните-ка, кстати, мне еще этого винца, чтобы запить жаркое... Так вот, я говорю, превосходные викарии, и я предоставлял им полную свободу самим управляться с делами. Я приказал, чтобы меня беспокоили только по наиважнейшим делам, чем внушил к себе уважение и даже, пожалуй, страх. Таким образом, у меня оставалось достаточно досуга, чтобы расширять свои знания. К этому времени я был уже по-настоящему силен в каноническом праве и добился разрешения пригласить в свою резиденцию ученых правоведов, дабы поднатореть в праве гражданском. Они приезжали из Тулузы, где я сам получил ученую степень; и, надо сказать, Тулузский университет ничуть не хуже Парижского, коль скоро там тоже немало весьма ученых мужей. И вот в признательность за это... я решил... и, раз уже представился такой случай, хочу поставить вас об этом в известность, Аршамбо,– я решил основать в Тулузе коллеж для неимущих перигорских школяров... Такой пункт внесен даже в мое завещание на тот случай, если я не успею сделать это при жизни... Возьмите-ка, дорогой племянник, полотенце и вытрите руки.
Как раз в Лиможе я начал изучать астрологию. Ибо для того, кому суждено властвовать, особливо потребны две науки: наука юридическая и наука о светилах небесных, ибо первая учит законам, управляющим взаимоотношениями и обязательствами между людьми, их обязательствами в отношении государства или церкви, а вторая знакомит с законами, управляющими отношениями человека и Провидения. Право и астрология – законы земные, законы небесные. Утверждаю, что этого вполне достаточно. По воле Божьей каждое живое существо рождается в свой определенный час, отмеченный на небесном циферблате, и по великой милости своей Господь дозволил нам вникать в этот ход времен.
Знаю, знаю, немало худых христиан подтрунивает над астрологией лишь потому, что наука эта попала в руки различных шарлатанов и торговцев ложью. Но ведь так было всегда, и из старинных книг мы знаем, что еще древние римляне и другие народы времен античности разоблачали гадальщиков, составлявших лжегороскопы, и лжеволхвов, предсказывавших будущее за деньги. И тем не менее они охотно шли к тем, кто умел верно и безошибочно читать по звездам, и нередко такие люди занимались этим даже в храмах... И не закрываем же мы все церкви только потому, что существуют распутные или уличенные в святокупстве, то есть торгующие духовными должностями, священнослужители.
Мне приятно, что вы разделяете мое мнение. Христианину подобает со смирением принимать предначертания Вседержителя, творца всего сущего, что парит над звездами небесными...
Вам хотелось бы... Ну конечно, дорогой племянник, для вас с превеликой охотой. Знаете ли вы час вашего рождения?.. Эх, надобно знать. Отрядите кого-нибудь к вашей матушке с просьбой сообщить вам тот час, когда вы испустили первый крик. Матери такого не забывают...
Я лично могу только похвалить себя за то, что изучил астральную науку. Благодаря ей я и мог давать полезные советы государям, пожелавшим преклонить ко мне слух свой, а равно это дало мне возможность проникнуть в натуру людей, с коими я общался, и остерегаться тех, чья судьба противоположна моей. Вот возьмите хотя бы Капоччи. Я давным-давно знаю, что он враждебен мне буквально во всем, и я всегда держался с ним настороже... Изучая расположение небесных светил, я с успехом провел десятки переговоров и заключил множество весьма благоприятных для нас соглашений, в частности в пользу моей сестры Дюраццо, или, скажем, устроил брак Людовика Сицилийского. И в благодарность мои подопечные значительно умножили мое состояние. Но прежде всего это сослужило мне добрую службу при Папе Иоанне XXII – упокой, Господи, душу его, он был моим благодетелем – и оказало мне бесценную услугу. Ибо этот Папа и сам тоже был великий алхимик и астролог. Когда он узнал, что я небезуспешно изучаю ту же науку, он почувствовал ко мне расположение, и именно поэтому он так благосклонно выслушал пожелание короля Франции сделать меня кардиналом в тридцать лет, что, надо сказать, бывает не каждый день. Итак, я отправился в Авиньон получать свою кардинальскую шапку. Знаете, как это происходит? Нет? Не знаете?
Папа устраивает великое пиршество, на которое приглашаются все кардиналы по случаю принятия в курию нового собрата. По окончании трапезы Папа садится на свой престол и возлагает шапку на нового кардинала, а тот стоит коленопреклоненный и целует сначала папскую туфлю, а потом его уста. Я был слишком молод, чтобы Иоанн XXII – а ему было тогда восемьдесят семь лет – обратился ко мне со словами venerabilis frater [3] ; поэтому-то он назвал меня dilectus filius [4] . Но прежде чем приказать мне подняться с колен, он шепнул мне на ухо: «А знаешь, во сколько обошлась мне твоя шапка? В шесть ливров семь су и десять денье». Такова уж была манера у этого Папы – любил сбить спесь с человека, когда было от чего возгордиться, вставив насмешливое словцо среди торжественных словес. До конца дней моих сохраню я о нем светлую память. Святой отец, весь ссохшийся, морщинистый в белом своем головном уборе, обхватывающем щеки. Было это 14 июля года 1331...
3
Достопочтенный брат (лат.).
4
Возлюбленный сын (лат.).