Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
Но Нюша не собиралась уходить. Она погрузила руку в развязанный мешок и, набрав горсть зерна, пропустила его сквозь пальцы.
— И впрямь сортовая пшеница... Такую бы только сеять. И что за чудак продал ее тебе?
— Где там сортовая... — возразил Горелов. — Самая что ни на есть обыкновенная.
— А чего же зазывал да расхваливал: «семенная, урожайная...»?
— Какой же купец свой товар не хвалит? Не обманешь — не продашь. На том и базар держится, — забормотал Горелов и, метнув быстрый взгляд на Лощилина, с досадой
Нюша усмехнулась и сунула руки в карманы курточки.
— Ладно, купец, торгуй!.. Строй палаты каменны на базарные денежки. — И она пошла прочь от телеги.
Лощилин и Антон догнали Нюшу около ларьков.
— Ну чего ты, Ветлугина? — принялся успокаивать ее Лощилин. — Стоит ли из-за отчима так расстраиваться... Что с него взять: запивоха, шабашник, ловчила. Купить-продать — первое его дело... Такого и могила не исправит.
Нюша вдруг оглянулась по сторонам и, достав из кармана щепотку пшеницы, показала ее механику и Антону.
— Нет, вы поглядите только, поглядите, — зашептала она. — Узнаете зерна?
Лощилин пожал плечами:
— Зерна как зерна... Самые обыкновенные.
— Ты, Нюшка, чудачка, — засмеялся Антон. — Что же они, зерна-то, меченые, что ли?
— А я узнала... Это же сортовая пшеница. Та самая, что нам в районе обменяли. Видите, какая она? Зерно полное, налитое, розовое. И на солнце даже просвечивает. Мне Степа все объяснил — это сортовая пшеница, высокоурожайная, морозоустойчивая...
— Ну и что из того? — спросил Лощилин.
— Как вы не понимаете! — огорченно вскрикнула Нюша и еще раз оглянулась по сторонам. — Мы же на след напали... Может, теперь и Степу удастся выручить...
— Каким это образом?
— Пятнадцать-то мешков пшеницы так и не нашли тогда у Ковшовых. А они вот где оказались, на базаре... Значит, Горелов знает, откуда эти мешки... У него теперь все нити в руках.
Антон опять засмеялся, а Лощилин покачал головой.
— Ветлугина думает, что эта пшеница из их колхоза. Разве сортовые семена не могли быть в другой артели?
— Могли, конечно, — согласилась Нюша. — Только чудно как-то! Зачем же хорошие семена на базаре продавать?.. Их сеять надо было.
— Значит, не успели... Или земли не хватило, — заметил Лощилин.
— А все равно Горелова надо выспросить, — настаивала Нюша. Она вдруг схватила Лощилина за руку и умоляюще заглянула в лицо. — Пойдемте к отчиму, попытаем его... Чья у него пшеница, откуда?
— Не скажет, пожалуй, — помедлив, ответил Лощилин. — Хозяина не захочет выдавать.
— А может, он сам... сам в чем замешан? — похолодев, зашептала Нюша. — Тогда вот что... Кликнем милиционера. Пусть он Горелова задержит. И хлеб чтобы до выяснения не продавали... — Вытянув шею, она принялась глазами отыскивать постового.
— Да ты что! Рехнулась! — прикрикнул на нее Лощилин. — При чем здесь милиционер? Какие у тебя доказательства? Хочешь человека ни за что оклеветать?
— Ты, Нюшка, не горячись, — поддержал Лощилина Антон. — За клевету и под суд угодить можно...
— Ладно, не отчаивайся, — успокоил ее Лощилин. — Никуда твой отчим не денется. Вернемся домой и обо всем его допросим... А сейчас иди куда тебе нужно... Да не запаздывай, скоро слет начнется.
Нюша пошла к тюрьме и все время думала об одном: неужели этот клубок со Степой не распутается?.. Она вложила в узелок завернутую в бумажку щепотку зерна, а в письме сделала приписку: «Посылаю тебе зерна пшеницы. Сообщи, узнаешь ли ее? Это очень важно!»
Через полчаса надзиратель передал Нюше ответ. Степа сообщал, что к следователю его больше не вызывают, дело о нем замерло и он совсем замучился от ожидания, тоски и безделья.
Дальше Степа писал, что насчет тракторной бригады девчата придумали очень здорово, но предупреждал, чтобы они держали ухо востро — недруги и недоброжелатели в МТС всегда найдутся.
А в самом конце записки было написано: «Пшеницу узнал сразу. Это тот самый сорт, которым мы должны были засеять осенью наши поля. Сообщи: в чем дело?»
Нюша обрадовалась — значит, она не ошиблась, не зря обратила внимание на пшеницу. Нет, тут дело нечисто, если Горелов так выкручивался и старался сбить ее с толку. А раз так, надо не упускать кончик, тянуть за него, пока не размотается весь клубок.
«Подожди, Степа, помучайся еще немного, может, скоро все и прояснится...»
Сунув записку за пазуху, Нюша вновь направилась на базар. Сейчас она еще раз поговорит с отчимом, разузнает все подробности об этой пшенице.
Но на базаре Горелова уже не было.
«Вот и опоздала», — пожалела Нюша и спросила бородатого старика, торгующего овсом, давно ли распродал пшеницу его сосед, долговязый, усатый мужчина в галифе.
— А он не стал ее и продавать, — сказал старик. — Как вы давеча с ним поговорили, он зараз лавочку закрыл и уехал, как наскипидаренный. И чего это вы ему сказали?..
— Куда уехал?
— Вот уж об этом он мне не доложился. Домой, полагать надо.
Нюша ничего не понимала. В этот же день, не дожидаясь открытия слета, она вернулась в Кольцовку.
Торопливо вошла в дом, оглядела избу и спросила у матери, где отчим.
— А кто его ведает, — с досадой ответила Аграфена. — Как ушел ни свет ни заря, так и не заявлялся. Все по округе шастает, легкие рубли сбивает. А чего тебе вспомнилось? Не очень ведь ты по нему скучаешь...
— А вот сегодня соскучилась, — нахмурилась Нюша и рассказала о своих подозрениях.
Аграфена схватилась за грудь:
— Да что ты, Нюшка... И так за Тишей недобрая молва тянется... А тут такое ли дело... подумать страшно. — И она попросила дочь до прихода Тихона никому ничего не рассказывать...