Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
Таня покачала головой:
— Не-ет... Дядя меня все равно не пустит.
— Как это — не пустит? — удивился Степа. — Я учусь, Филька учится. А ты что же, хуже других?
— Толковала я с Ильей, — сказала бабушка. — А он знай свое твердит: и так полным-полно грамотеев в доме.
Степа нахмурился.
— И мне в школу не ходить, — с грустью сказала Нюшка. — Ни обувки на зиму нет, ни одёжки...
— А тебе стипендия будет! Вот увидишь! Всем беднякам и батракам полагается. По закону, — принялся уверять Степа, подталкивая девочек
— Потолкуй, внучек, потолкуй, — вздохнула бабушка. — Не давай сестрицу в обиду.
Таня посмотрела на Степу. Он стоял решительный, строгий и показался ей большим и сильным.
Девочка вырвала из тетради два чистых листа бумаги — себе и Нюшке — и села писать заявление.
К вечеру из города вернулся Илья Ефимович.
Он был оживлен и весел. На базаре хорошо торговалось, и, кроме того, удалось завести знакомство в сапожной мастерской — там согласились взять Степу в ученики.
Илья Ефимович раздал всем домашним подарки: дочерям платки и полушалки, жене — отрез на платье, Тане — туфли с галошами, Фильке и Степе — новенькие ранцы, обтянутые золотистой в черных разводьях тюленьей шкурой.
Ворон, правда, считал, что племяннику ранец теперь ни к чему, но на базаре продавали их по дешевке, и он решил, что не разорится, если купит два ранца.
Филька деловито обшарил оба ранца, потянул желтые хрустящие ремни, проверил, хорошо ли действуют блестящие замочки, и благодушно предложил Степе поделить ранцы по-братски — кинуть жребий.
— Выбирай без жребия. Мне все едино, — отмахнулся Степа и покосился на Таню.
Сестренка не сводила с подарков глаз.
Филька еще раз потрогал ремни, выбрал тот, что был посветлее, и принялся набивать его тетрадями.
Помедлив с минуту, Степа взял второй ранец и вдруг сунул его в руки сестренке:
— Бери. Это тебе!
— Ей-то для какой надобности? — удивился Илья Ефимович. — К коровам да к свиньям бегать?
Он только что умылся и сейчас, стоя перед зеркалом, расчесывал на косой пробор смоченные водой волосы.
Степа оглянулся по сторонам, встретился взглядом с бабушкой и, одернув гимнастерку, подался к Илье Ефимовичу.
— Дядя... — сдавленным голосом произнес он. — Нам поговорить надо...
— Ну, ну, попробуй! — усмехнулся Илья Ефимович.
— Таня тоже будет учиться. Она уже заявление в школу написала...
— Что? — обернулся Илья Ефимович. — Кто это надоумил ее?
— Да вот уж надоумили, — уклончиво ответил Степа. — Матвей Петрович всех ребят переписал, какие не учатся.
— А-а! — догадался Илья Ефимович. — Рукавишников приехал. Теперь пойдет булга да заваруха...
— Ты же опекун, Илюша, — подала голос бабушка. — Расти детей как положено — и корми и учи.
— Так разве я обижаю девчонку? — развел руками Илья Ефимович. — Обута, одета. И к делу ее приучаю. Вот и подарок не забыл! — Он кивнул на туфли с галошами.
Потом дядя присел к столу и, усадив рядом с собой Степу, примиряюще заговорил:
— Пойми, голова садова! Филька учится, ты в школу собираешься. Хотя, к слову сказать, не худо бы кому-нибудь из вас в мастеровые пойти. Теперь вот Таньку в ученье потянуло — наберется полон дом умников да грамотеев. Куда мне вас — сушить, вялить да на кол пялить? А кто по хозяйству соображать будет? Да Танька и сама к ученью не очень рвется. Девочка все же... Подрастет — замуж выдадим. Так, что ли, Татьяна?
Девочка осторожно поставила на лавку школьный ранец и, опустив голову, принялась разглядывать свою ладонь.
— Видали? — продолжал дядя. — Она и слова сказать не может. Куда уж ей в ученье...
Степа с досадой посмотрел на сестру: и что за тихоня! Всего боится, робеет, слова в свою защиту не скажет.
— Затюкали вы ее, запугали, вот она и дрожит, — вырвалось у Степы. — Кто она вам? В батрачки, что ли, нанялась? И не имеете права в школу не пускать!
— Вот ты как заговорил! — поднялся с лавки Илья Ефимович. — Дядя кровь из вас сосет, жилы тянет... Нечего сказать, получил благодарность за хлеб-соль да ласку!
— Не надо, Степа... — умоляюще шепнула Таня.
Илья Ефимович возбужденно заходил по избе, отшвырнул сунувшегося под ноги ленивого кота и чуть не опрокинул с лавки ведро с водой. Потом распахнул дверь в сени и столкнулся с Матвеем Петровичем.
— А я к вам, Илья Ефимович, — здороваясь, заговорил учитель.
Дядя не очень охотно вернулся обратно к столу.
— Присаживайтесь. С приездом вас...
Обменявшись еще несколькими незначительными фразами с Ковшовым, учитель объяснил, что пришел поговорить по поводу Тани.
— Был уж разговор об этом в нашей семье, — сдержанно ответил Илья Ефимович. — Ну что ж... пусть учится, не препятствуем. Уже и заявление написано... Татьяна, передай-ка его Матвею Петровичу.
Недоумевая, девочка достала из кармана сложенное вчетверо заявление и протянула учителю.
Матвей Петрович прочитал, исправил две ошибки и вернул заявление Тане обратно.
— Очень хорошо, — сказал он. — Перепиши заново, без ошибок, и завтра отнеси в школу.
— Она принесет, — подтвердил Илья Ефимович, провожая учителя за дверь. — Раз способности есть, мы девчонке дорогу к школе застить не будем. Пусть учится...
Степа с удивлением смотрел в широкую дядину спину.
На другой день Таня и Нюшка понесли в школу свои заявления. Степа вызвался было пойти с ними вместе — ему все казалось, что девочки передумают или не сумеют как надо поговорить с директором. Но Нюшка сказала, что они не маленькие и все сделают в лучшем виде.
Из школы девчонки вернулись довольно быстро. Вид у них был подавленный.
Оказалось, что директор школы без особых расспросов зачислил девочек в шестой класс, но в стипендии Нюшке Ветлугиной отказал.