Собрание сочинений в 4-х томах. Том 1
Шрифт:
Народ прибывал на главную улицу с обоих концов города. Он вливался в нее из переулков, из проездов, из домов; то и дело раздавался стук дверного молотка за какой-нибудь горожанкой в нитяных перчатках, вышедшей поглядеть на праздник. Особое внимание привлекали установленные по бокам эстрады, где должно было находиться начальство, два высоких треугольных станка с иллюминационными шкаликами. А напротив четырех колонн мэрии торчали четыре шеста, к которым были прикреплены светло-зеленые полотняные флажки с золотыми надписями. На одном флажке надпись гласила - «Торговля», на другом - «Земледелие», на третьем - «Промышленность», на четвертом - «Изящные искусства».
Но от этого ликования, светившегося на всех лицах, явно мрачнела трактирщица, г-жа Лефрансуа. Стоя на кухонном крыльце, она бурчала себе под нос:
– Экая дурацкая затея, экая дурацкая затея - этот их брезентовый балаган! Что ж им префект - ярмарочный петрушка? Неужто ему приятно будет обедать в балагане? Толкуют о пользе края, а сами невесть что творят! Тогда незачем было вызывать невшательского кухаря! Для кого? Для пастухов? Для голодранцев?..
Мимо проходил аптекарь. На нем был черный фрак, нанковые панталоны, башмаки с касторовым верхом и - ради такого торжественного случая - шляпа, шляпа с низкой тульей.
– Мое почтение!
– сказал он.
– Извините, я тороплюсь.
Пышнотелая вдова спросила, куда он идет.
– А вы что, удивлены? Я и впрямь сижу у себя в лаборатории, точно крыса в сыре.
– В каком сыре?
– спросила трактирщица.
– Да нет, да нет!
– поспешил ее разуверить Оме.
– Я хотел сказать, госпожа Лефрансуа, что я - домосед. Однако нынче уж такой день, приходится...
– А, вы идете туда?
– с презрительным видом спросила трактирщица.
– Конечно, - в недоумении проговорил аптекарь.
– Разве вы не знаете, что я член консультативной комиссии?
Тетушка Лефрансуа посмотрела на него и усмехнулась.
– Тогда другое дело!
– сказала она.
– Но только какое отношение вы имеете к земледелию? Что вы в нем смыслите?
– Еще как смыслю! Ведь я же фармацевт, следовательно - химик, а так как химия, госпожа Лефрансуа, изучает молекулярное взаимодействие всех физических тел, то, само собою разумеется, к ее области относится и сельское хозяйство! В самом деле, состав удобрений, ферментация жидкостей, анализ газов и влияние миазмов - что же это такое, позвольте вас спросить, как не самая настоящая химия?
Трактирщица ничего ему на это не ответила. Оме продолжал:
– Вы думаете, агроном - это тот, кто сам пашет землю и откармливает живность? Нет, этого недостаточно, - агроному прежде всего должны быть известны состав веществ, с которыми ему приходится иметь дело, геологические сдвиги, атмосферические явления, свойства почвы, свойства минералов, качество воды, удельный вес различных тел, их капиллярность, да мало ли еще что! Дабы руководить другими, он должен основательно изучить гигиену, должен что-то понимать в строительном деле, в уходе за животными, в питании рабочей силы! И это еще не все, госпожа Лефрансуа: он должен, знаете ли, изучить ботанику, уметь определять растения, отличать целебные от ядовитых, непитательные от кормовых, должен сообразить, что такие-то травы нужно сеять не здесь, а там, размножать одни, уничтожать другие. Словом, чтобы вводить улучшения, он должен читать брошюры, журналы, следить за всеми открытиями, знать последнее слово науки...
Трактирщица не спускала глаз с дверей кафе «Франция», а фармацевт все рассуждал:
– Дай бог, чтобы наши земледельцы сделались химиками! По крайней мере, пусть они почаще прислушиваются к советам ученых! Вот я, например, недавно окончил капитальный труд, научную работу на семидесяти двух с половиной страницах под заглавием: «Сидр, его производство и его действие в свете некоторых новых фактов». Я послал ее в Руанское агрономическое общество и удостоился чести быть принятым в его члены по секции земледелия, по разряду помологии34. И вот, если бы мой труд опубликовать...
Между тем лицо г-жи Лефрансуа приняло столь озабоченное выражение, что аптекарь невольно смолк.
– Гляньте-ка!
– сказала она.
– Ничего не понимаю! В этакой-то харчевне!
И, пожав плечами так, что петли вязаной кофты растянулись у нее на груди, она обеими руками показала на трактир своего соперника, откуда сейчас доносилось пение.
– Ну да это ненадолго, - прибавила она, - через неделю конец всему.
Оме попятился от изумления. Г-жа Лефрансуа сошла с крыльца и зашептала ему на ухо:
– Как? Разве вы не знаете? Его на днях опишут. Это Лере пустил его по миру. Допек векселями.
– Какая страшная катастрофа!
– воскликнул аптекарь, у которого для любого случая были припасены готовые фразы.
Тут хозяйка начала рассказывать ему историю, которую она знала от работника г-на Гильомена, Теодора. Ненависть к Телье не мешала ей порицать Лере. Подлипала, палец в рот не клади!
– Э, да он вон он, под навесом!
– сказала она.
– Кланяется госпоже Бовари. А на ней зеленая шляпка, и она идет под руку с господином Буланже.
– Госпожа Бовари!
– воскликнул Оме.
– Сейчас я ее догоню, предложу ей место за оградой, у самых колонн, - может быть, там ей будет удобнее.
Тетушка Лефрансуа тщетно пыталась его остановить, чтобы досказать ему про Телье, - сложив губы в улыбку, раскланиваясь направо и налево и задевая встречных развевающимися фалдами черного фрака, фармацевт бодро понесся вперед.
Завидев его издали, Родольф прибавил шагу, но г-жа Бовари запыхалась; тогда он пошел медленнее и, улыбаясь, грубовато сказал:
– Я хотел убежать от этого толстяка, от небезызвестного вам аптекаря.
Она толкнула его локтем.
«Что бы это значило?» - спросил он себя и на ходу искоса взглянул на нее.
По ее спокойному профилю ничего нельзя было понять. Он отчетливо вырисовывался на свету, в овале шляпки с бледно-желтыми завязками, похожими на сухие стебли камыша. Ее глаза с длинными загнутыми ресницами смотрели прямо перед собой, и хотя они были широко раскрыты, все же казалось, будто она их слегка прищуривает, оттого что к нежной коже щек приливала и чуть заметно билась под нею кровь. Носовая перегородка отсвечивала розовым. Голову Эмма склонила набок, между губами был виден перламутровый край белых зубов.