Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3
Шрифт:
Фредерик, проходя по коридору, услыхал два голоса - они спорили. Голос г-жи Арну говорил:
– Не лги! Да не лги же!
Он вошел. Они замолчали.
Арну расхаживал взад и вперед, а жена его сидела на низеньком стуле у камина, чрезвычайно бледная, с остановившимся взглядом. Фредерик сделал движение в сторону двери. Арну схватил его за руку, довольный, что явилась помощь.
– Я, кажется...
– сказал Фредерик.
– Да оставайтесь!
– шепнул ему на ухо Арну.
Г-жа Арну сказала:
– Надо быть снисходительным, господин Моро! Такие вещи в семейной жизни иногда случаются.
– То есть их устраивают, - игриво сказал Арну.
– И бывают же причуды у женщин! Вот, например, она совсем неплохая женщина. Напротив! И что же, целый час забавляется тем, что докучает мне всякими выдумками.
– Это не выдумки, а правда!
– раздраженно ответила г-жа Арну.
– Ведь как-никак ты же ее купил.
– Я?
– Да, ты! в персидском магазине!
«Кашемировая шаль!» - подумал Фредерик.
Он чувствовал себя виноватым и был испуган.
Она тут же добавила:
– Это было в прошлом месяце, в субботу, четырнадцатого.
– А! В этот день я как раз был в Крейле! Итак, ты видишь.
– Вовсе нет! Ведь четырнадцатого мы обедали у Бертенов.
– Четырнадцатого?..
– И Арну поднял глаза к потолку, как бы вспоминая число.
– И даже приказчик, который продавал ее, был белокурый!
– Могу я разве помнить приказчика?
– Однако ты продиктовал ему адрес: улица Лаваль, восемнадцать.
– Как ты узнала?
– спросил изумленный Арну.
Она пожала плечами.
– О! Все очень просто: я зашла починить мою шаль, и старший приказчик сказал мне, что точно такую же сейчас отправили г-же Арну.
– Так моя ли вина, что на той же улице живет какая-то г-жа Арну?
– Да, но не жена Жака Арну, - ответила она.
Тут он стал путаться в объяснениях, уверяя, что не виноват. Это ошибка, случайность, одна из тех необъяснимых странностей, какие иногда встречаются. Не следует осуждать людей по одному только подозрению, на основании неопределенных улик, и в качестве примера он привел несчастного Лезюрка.78
– Словом, я утверждаю, что ты ошибаешься! Хочешь, я поклянусь тебе?
– Не стоит труда!
– Почему?
Она взглянула ему прямо в лицо, ничего не сказав, потом протянула руку, взяла с камина серебряный ларец и подала ему развернутый счет.
Арну покраснел до самых ушей, и его растерянное лицо даже раздулось.
– Ну?
– Так что же, - медленно проговорил он в ответ, - что же это доказывает?
– Вот как!
– сказала она с особой интонацией, в которой слышалась и боль и ирония.
– Вот как!
Арну держал счет в руках и вертел его, не отрывая от него глаз, как будто в нем он должен был найти решение важного вопроса.
– А! Да, да, припоминаю, - сказал он наконец.
– Это было поручение. Вам это должно быть известно, Фредерик.
Фредерик молчал.
– Поручение, которое меня просил исполнить... просил... Да, старик Удри.
– А для кого?
– Для его любовницы!
– Для вашей!
– воскликнула г-жа Арну, выпрямившись во весь рост.
– Клянусь тебе...
– Перестаньте! Я все знаю!
– А-а! Превосходно! Значит, за мной шпионят!
Она холодно ответила:
– Это, может быть, оскорбляет вас при вашей щепетильности?
– Раз человек выходит из себя, - начал Арну, ища шляпу, - а вразумить его нет возможности...
Потом он глубоко вздохнул:
– Не женитесь, любезный друг мой, нет, уж поверьте мне!
И он поспешил прочь, чувствуя потребность подышать свежим воздухом.
Тут наступило глубокое молчание, и в комнате все как будто застыло. Светлый круг над лампой белел на потолке, а по углам, точно полосы черного флера, ложились тени; слышно было тиканье часов, да в камине потрескивал огонь.
Г-жа Арну снова села в кресло, теперь по другую сторону камина; она кусала губы, ее трясло; она подняла руки, всхлипнула, расплакалась.
Фредерик сел на низенький стул и ласковым голосом, каким разговаривают с больными, сказал:
– Вы не сомневаетесь, что я разделяю...
Она ничего не ответила. Но, продолжая вслух свои размышления, молвила:
– Я же не стесняю его! Ему незачем было лгать.
– Разумеется, - сказал Фредерик.
– Наверно, всему виной его привычки, он просто не подумал, и, может быть, в делах более важных...
– Что же, по-вашему, может быть более важного?
– Да ничего!
Фредерик наклонился с покорной улыбкой.