Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4
Шрифт:
Она раструбила о чудесном исцелении, и вскоре податной инспектор, секретарь мэрии, сам мэр и все жители Шавиньоля принялись сосать камфору.
Между тем спина горбатого мальчика не становилась прямее. Податной инспектор отказался от папирос с камфорой - они усиливали припадки удушья. Фуро стал ворчать, что от пилюль у него обострился геморрой; у Бувара появилась резь в животе, а у Пекюше - жестокие мигрени. Друзья потеряли веру в Распайля, но тщательно это скрывали, дабы не подорвать своего авторитета.
Теперь
Вместе с врачом они навещали больных бедняков, затем просматривали медицинские книги.
Симптомы, описанные в этих книгах, нисколько не соответствовали тому, что они только что видели. А с названиями болезней получалась какая-то мешанина латыни, греческого, французского и других языков.
Болезни насчитываются тысячами; классификация Линнея очень удобна с её родами и видами, но как определить вид? Пришлось погрузиться в философию медицины.
Они грезили о жизненном начале Ван Гельмонта, о витализме, броунизме, органицизме; приставали к доктору, отчего бывает золотуха, какой орган поражает прежде всего заразный миазм и как отличить при заболевании причину от следствия.
– Причины и следствия перепутываются, - ответил Вокорбей.
Такое отсутствие логики возмутило их, и они стали посещать больных одни, без врача, проникая в дома под предлогом филантропии.
В нищенских комнатах на грязных тюфяках лежали больные; у одних лица были перекошенные, у других - опухшие, багровые, лимонно-жёлтые или фиолетовые; носы обострились, губы дрожали, слышались стоны, икота, воняло прелой кожей и старым сыром.
Бувар и Пекюше читали рецепты врачей и были весьма удивлены, что успокоительные лекарства применяются иной раз как возбудительные, рвотные - как слабительные, что одно и то же средство дается при различных показаниях, а болезнь при противоположных способах лечения проходит сама собой.
И всё же они давали советы, ободряли больных и даже брали на себя смелость их выслушивать при помощи трубки.
Воображение работало у них без устали. Они написали королю, прося учредить в Кальвадосе учебное заведение для подготовки сиделок и предлагая себя в качестве преподавателей.
Посетили аптекаря в Байе (фалезский фармацевт все ещё был на них в обиде из-за грудной ягоды) и посоветовали ему изготовлять, по примеру древних римлян, pila purgaloria, то есть лекарства в виде шариков, которые постепенно проникают в организм при растирании их руками.
Придя к убеждению, что понижение температуры тела благотворно влияет на воспаление внутренних органов, друзья подвесили к потолочным балкам кресло, посадили в него больную менингитом и стали её раскачивать, но тут вернулся муж и выгнал их вон.
Наконец, невзирая на возмущение священника, они ввели новый способ ставить градусник - в задний проход.
В округе участились случаи брюшного тифа. Бувар заявил, что за это он не берётся. Но тут к ним пришла вся в слезах жена фермера Гуи: её муж болен уже две недели, а г-н Вокорбей к нему и глаз не кажет.
Пекюше принёс себя в жертву.
Чечевицеобразные пятна на груди, боль в суставах, вздутый живот, ярко-красный язык - налицо были все симптомы тифозной горячки. Вспомнив указание Распайля, что с отменой диеты проходит и лихорадка, Пекюше прописал больному бульон и немного мяса.
Неожиданно пришёл доктор.
Его пациент как раз обедал, поддерживаемый фермершей и Пекюше, с двумя подушками за спиной.
Врач подбежал к кровати и вышвырнул тарелку за окно.
– Это же настоящее убийство!
– крикнул он.
– Почему?
– Вы можете вызвать прободение кишок - ведь при тифе воспаляется слизистая оболочка.
– Не всегда!
Тут завязался спор о природе тифа. Пекюше рассматривал болезнь как нечто самостоятельное. Вокорбей ставил её в зависимость от организма больного.
– Вот почему я устраняю всё, что производит раздражающее действие.
– Но диета ослабляет жизненное начало!
– Не болтайте чепухи! Что за жизненное начало? Какое оно? Кто его видел?
Пекюше смешался.
– К тому же, - продолжал врач, - Гуи не хочет есть.
Пациент кивнул головой в ночном колпаке.
– Мало ли что, он нуждается в питании.
– Нет, пульс у него девяносто восемь.
– Какое значение имеет пульс?
– Пекюше сослался на авторитеты.
– Оставьте вы свои теории!
– заявил доктор.
Пекюше скрестил руки на груди.
– Так, значит, вы эмпирик?
– Отнюдь нет! Но мои наблюдения...
– А если вы плохо наблюдали?
Вокорбей усмотрел в этих словах намёк на случай с лишаем г-жи Борден; эта история, раздутая вдовой, до сих пор бесила его.
– Прежде всего надо иметь врачебный опыт, практику.
– Люди, совершившие революцию в науке, никогда не практиковали! Взять хотя бы Ван Гельмонта, Бургаве да и самого Брусе!
Вокорбей, не отвечая, наклонился к Гуи и спросил его, повысив голос:
– У кого из нас вы желаете лечиться?
Задремавший было больной увидел разгневанные лица и захныкал.
Жена его тоже не знала, что сказать: один был врачом, а другой, быть может, знает секрет.
– Превосходно!
– заявил Вокорбей.
– Раз вы колеблетесь между человеком, имеющим диплом...
Пекюше усмехнулся.
– Чему вы смеётесь?
– Диплом не всегда служит доказательством!
Вопрос стоял о заработке доктора, о его правах и авторитете. Вокорбей вспылил: