Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
В толпе хихикали вплоть до Петропавловской крепости и еще долго после похорон вспоминали команду ротмистра. Так, под общее хихиканье и под вздохи облегчения был похоронен Александр Александрович.
Всем запомнилось резкое словечко молодого царя по адресу ротмистра; был также пущен слух, будто он обругал за какую-то провинность своих дядей — великих князей. Затем стало известно, что царь посадил под арест на трое суток петербургского градоначальника фон Валя. Конечно, никто не знал, что царь просто сводит старые счеты с фон Валем, поэтому разговоров
В народе стали поговаривать, что царь в самом деле человек неплохой, что якобы где-то и кому-то пообещал сделать много добра для подданных.
На окраинах мастеровые просили Флегонта разузнать: правда ли, будто новый царь подходящий человек, и можно ли ждать «послаблений»? Флегонт над ними зло смеялся. Однажды он завел разговор о царе с Владимиром Ильичем.
Разговор произошел в трактирчике, где Ленин назначил Флегонту свидание, чтобы пойти к адвокату Волькенштейну. Нежданно-негаданно Флегонт получил через Таню из Двориков доверенность на ведение земельной тяжбы. Лука Лукич, видно, решил, что свидание с царем когда-то еще состоится, а дело задерживаться не должно. Были присланы и деньги… Случилось это месяца два назад, но Волькенштейн вел какой-то крупный процесс и только теперь согласился заняться тяжбой Двориков с Улусовым.
После деловых разговоров Флегонт выложил Ленину все, что он слышал на заводе насчет царя.
— Так, так, — усмехнулся Ленин. — Уж не подумываете ли и вы о добром царе-батюшке, любезнейший?
— Не подумываю, а просто спросил, — сердясь на себя за начатый разговор, ответил Флегонт.
— Просто так ничего не бывает, товарищ Флегонт. С вас деревенская кожура да-алеко еще не сошла!
— Ах ты, боже мой, с вами невозможно поговорить, тотчас вцепитесь и начнете!
Ленин рассмеялся.
— Ладно, забудем. А что касается царя… Один царь, другой царь — какая разница! Убивать их не хочу, но и верить — не верю.
— А, да ну их к чертям! — в сердцах крикнул Флегонт.
— Тихо, тихо, — унимал его Ленин. — Пора идти, адвокат ждет нас.
В продолжение года после приезда из Самары Ленин числился помощником знаменитого питерского адвоката Волькенштейна. Первое время он занимался юридической практикой: посещал конференции присяжных поверенных, бывал в совете присяжных, выступал на процессах, готовил материалы для принципала, принимал его клиентов.
Затем интерес ко всему этому как бы пропал. Если его занимали процессы, то главным образом самые будничные: он защищал рабочих, студентов, мелких чиновников, вдов, а к громким и прибыльным делам не имел ни малейшей склонности.
Мало-помалу он совсем забросил свою юридическую практику. Иные дела и заботы всецело владели им.
Для адвокатской деятельности у него просто не было времени.
Ни Волькенштейна, ни его жены дома не оказалось. Молодых людей приняла родственница адвоката — женщина пухлая и необыкновенно сладенькая, точно пампушечка,
— Все от него в восторге! — восклицала она, стуча ножками по паркету. — Уверяю вас, Владимир Ильич, он славненький, миленький и совершенно очаровательный мальчик! Вам-то я могу сказать, что он всего-навсего мальчик, и прошу — не критикуйте его!
— А мы и не думаем его критиковать, — отозвался Ленин, с удовольствием попивая чай.
— Очаровательно, очаровательно! Вы знаете, что недавно произошло? Ах, это было так жестоко с ее стороны! Мадам всплеснула пухлыми руками. — Представьте себе, молодая государыня очень мило рисует. И вдруг она нарисовала такое: государь в виде мальчика сидит на троне и шалит руками и ногами, а сзади стоит мама и дергает его за платье. Ужас, ужас! Ведь вот какая эта прелестная Аликс! Какой ужасный намек, а? Ну, государь обиделся, не говорил с ней два или три дня…
— М-м, н-да! — выдавил Ленин.
— Вот и я говорю вам, дорогой Владимир Ильич, это жестоко, жестоко! При дворе все возбуждены, все чего-то ждут от государя! Уверяю вас, он умен, воспитан и необыкновенно талантлив!
— В чем же именно состоят его таланты, осмелюсь спросить? — Ленин поднял на мадам озорные глаза.
— Во всем, решительно во всем! Прошу попробовать вот это печенье, оно сейчас модно при дворе. Ах, да! Представьте, конституции ждут!
— Вот как! — проговорил Ленин, искренне заинтересованный печеньем, модным при дворе.
— Уверяю вас! Еще чаю, господин Сторожев? Парламент, ответственное министерство, буквально все как в Европе! Вот видите, вот видите! Я всегда говорила, что можно и без этой… революции. Ну, скажите, скажите ему, милый господин Сторожев, что можно и без революции! — Мадам погрозила пальчиком смеющемуся Ленину.
Флегонт пожал плечами и ничего не сказал.
Но мадам и не ждала его ответа. Задыхаясь от желания поскорее выложить перед молодыми людьми все новости, она опять заговорила о молодом царе, привирая и наслаждаясь своим привиранием, — тут были отголоски дворцовых сплетен, интриг, слухов…
Прежде чем пришел Волькенштейн, мадам выложила все, что узнала за последние дни. По ее словам выходило, что император сказал какому-то министру, будто он заведет порядки как в Европе, дело только за тем, чтобы короноваться и начинать государственное благоустройство.
— Чем же сейчас он занимается? — спросил Ленин, с величайшим хладнокровием слушавший эту чепуху.
— То есть кто он?
— Царь, царь, сударыня!
— Как чем? Делами империи, надо полагать!
— А-а… — протянул Ленин. — Впрочем, конечно, почему бы ему и не заниматься ими, не так ли, Флегонт Лукич? Интересно бы посмотреть, как это у него получается? Может быть, он мужикам землю отдаст и мы напрасно в суде это дело затеяли, а? Флегонт Лукич, как вам кажется?
— Где мне знать! — отшутился Флегонт. — Это вот у них спрашивайте.
— А как вы думаете, мадам, отдаст наш мальчик мужикам землю?
— Непременно! — безапелляционно заявила мадам. — Он так и сказал: вся земля мужикам.