Собрание сочинений в 4 томах. Том 1
Шрифт:
И все же, когда театральная критика охарактеризовала «Темп» как сценический очерк, Погодин с удовольствием принял это определение жанра пьесы, как патент на изобретение новой драматургической формы. Ему хотелось быть новатором, и поэтому в своей статье о «Темпе», названной им «Несколько слов о сценическом очерке» (1930), он подтвердил, что «Темп» — это «сценический очерк со всеми особенностями очерка». Ведь тогда драматург еще не знал, что своей первой пьесой он открыл в драматургии новую производственную тему.
На сцену впервые хлынула
В пьесе «Темп» секретарь парторганизации Лагутин, поздравляя рабочий коллектив, говорит: «На этом участке социалистического строительства горит пламя ленинских идей, здесь живет и действует ленинизм». И начинающий драматург в живых образах и драматических ситуациях раскрывает это положение.
Хотя «Темп» сохранял злободневность газетного материала, все же пьеса не была театральной переделкой производственного очерка, потому что драматург, придерживаясь правды фактов, с самого начала стремился, по его словам, «понять их суть, раскрыть их смысл», то есть создать типические, синтезированные образы, которые и вытеснили у него в ходе работы первоначальные газетные зарисовки. В пьесу вошли лучшие и наиболее яркие куски, ситуации и даже отдельные слова не только из очерка «Темп», но и из других ранее написанных Н. Погодиным вещей. Например, в очерке «Дом с золотой крышей» (1926) Н. Погодин рассказывал о случае, происшедшем с дедом Никашкой:
«Уполномоченный заявлял в больницу сходиться — сошлись. И кака-то, понимаешь, чижик-девка, махонька така, деду Никашке говорит: спущай портки. Оторопел дед, а послушался и обиделся шибко. Вот он директору на собрании и ставит такое: «Непорядки. Прими к сведению, девка-сквернавка… Нехорошо…»
Эти слова автор позже почти дословно переносит в свою первую пьесу. Ермолай Лаптев говорит главному инженеру Гончарову: «Как же это такое?.. Чижик-девка, сквернавка, лезет ко мне с приказом: скидай порты при всех… Не могёте! Нет такого закону! Во!»
В ряде очерков и статей Н. Погодина, посвященных рабочему классу — «Черная кровь» (1924), «Голубой колосс» (1927), «Хозяин?.. Я!» (1927) и других, — поднимается тема осознания себя хозяином страны. Так, например, в статье «Два слова правды» рабочий с завода АМО заявляет: «…мы завоевали себе восьмичасовой рабочий день, но если потребуется, будем работать двенадцать и двадцать часов…»
Позже ту же мысль выскажет в «Темпе» рабочий-металлист Краличкин: «…мы хозяева своей страны и этого завода… Если бы нас капиталист заставил работать лишние полчаса, мы бы устроили ему забастовку, а здесь мы станем работать двенадцать часов».
Из журналистики же принес Погодин и умение писать свои персонажи разным языком. Он рассказывал: «Когда я делал газетный очерк, я строго следил, чтобы на нем лежал
Уже в пьесе «Темп» стали очевидными те черты таланта Погодина, о которых позже с предельной точностью скажет его первый режиссер и учитель А. Попов: «Погодин умел смотреть в жизнь и видеть в ней новое. Он заставлял актеров и режиссеров смотреть и видеть новое».
Становление нового в пьесах Погодина происходит в борьбе со старым. И в результате столкновения с новой жизнью, с ленинскими идеями его герои на глазах у зрителя «выпрямляются». В «Темпе» подобное «выпрямление» произошло у сезонника Ермолая Лаптева, который, почувствовав себя хозяином строительства, ответственным за его судьбу, первым ставит свою «заковыку» — подпись под соцдоговором.
В спектакле Театра имени Евг. Вахтангова роль Ермолая Лаптева играл Б. Щукин, и драматург очень этим гордился. Знаменитый Щукин, создавший к тому времени такие великолепные образы, как Павел Суслов в «Виринее» Л. Сейфуллиной и товарищ Антон в «Барсуках» Л. Леонова, вдруг взялся за эпизодическую роль в его пьесе!
Объясняется это тем, что замечательный актер за несовершенством роли сумел почувствовать любовное отношение автора к своему герою и наполнил образ Лаптева такой поэзией, что тот сделался одним из интереснейших в спектакле.
Б. Щукин увидел в Ермолае Лаптеве нового человека, рожденного эпохой социалистического строительства, и с подлинным артистизмом показал в нем такие глубины прекрасного, что восхищенный драматург только и мог сказать: «Я лучше знал своих героев, чем сумел написать их, но откуда он знает их, этот Щукин?» Щукинское раскрытие образа Ермолая Лаптева помогло драматургу позже в «Человеке с ружьем» показать «выпрямление» Ивана Шадрина, когда тот, после беседы с Лениным, поняв свою ответственность за судьбу России, принимает решение: «Воевать надо сегодня. Сейчас!»
Подобное же «выпрямление» происходит в «Темпе» и с инженером Данилой Даниловичем. Осознав созидательные перспективы, открытые Советской властью для людей его профессии, перспективы для индустриального «скачка» родины, он переходит на сторону народа. Этим же путем в «Кремлевских курантах» придет к Советской власти, к Ленину инженер Забелин.
Много лет спустя, прослеживая свой творческий путь, сам драматург дал такую оценку «Темпу»: «Как в детстве каждого человека формируется его сознание, так и в начале писательского пути первая пьеса как бы определила весь мой тридцатилетний путь».