Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Повести и рассказы
Шрифт:
Но тетя Аня так настаивала на осуществлении своей идеи, что Надежда Викторовна наконец решилась свести меня к Толечке. Перед этим меня заставили дважды вымыться, надавали множество советов, будто перед экскурсией в музей, и Надежда Викторовна за руку повела меня на Средний проспект, где обитал чудный мальчик. Надежда Викторовна ввела меня во двор большого пятиэтажного дома. Посреди широкого двора был садик со скамейками, и она велела мне сидеть на скамейке и ждать: она пойдет предупредить родителей Толи о моем приходе.
Я стал глазеть вокруг и сразу же заметил во дворе какое-то
— Тетенька, что это случилось? — спросил я старушку, присевшую рядом со мной на скамью. — Повесился кто или квартиру обчистили?
— Не твоего пионерского ума это дело, шибздик! Это господь чудо сотворил, — строго ответила старушка и сердито перекрестилась.
Я подошел к другой скамье, где сидела другая старушка, подобрее на вид, и задал ей тот же вопрос.
— Боженька нерукотворное чудо явил, — ласково ответила старушка. — Вода цветная потекла.
— Откуда потекла?
— Откуда — не ведаю, я не с этого дома, а говорят люди, что потекла.
Так и не узнав толком, что за чудо произошло, я поспешил сесть на свою скамью — из подъезда вышла Надежда Викторовна.
— Толи нет дома, — сказала она мне. — Мы придем к нему в другой раз. А сейчас ты можешь идти домой.
Она ушла, а я домой не пошел, остался в этом дворе. Мне было интересно узнать, в чем же все-таки чудо.
— Слушай, что это такое тут? — спросил я проходившего мимо мальчишку моих лет.
Мальчишка огляделся по сторонам и тихо сказал мне:
— Это я придумал, только ты не вякай взрослым. Я и не знал, что из этого чудо получится.
И он рассказал мне, что в их доме есть частный магазинчик, где продается керосин, мыло и всякое такое барахло. Так вот он с ребятами утащил оттуда коробку с разными красками для материи. Никто из ребят не знал, что делать с этими красками, а он придумал. Сегодня утром в одно и то же время во всех квартирах дома ребята засыпали краску в бачки уборных. И вот из всех бачков потекла цветная вода — у кого красная, у кого зеленая, у кого лиловая. И некоторые взрослые даже испугались этого странного явления, а некоторые решили, что это чудо. И уже из соседних домов народ прет сюда.
— Ты ведь тоже не с нашего двора? — спросил меня мальчишка.
— Нет, — ответил я. — Меня тут к одному паразиту привели, да его дома нет.
— А кто тебя привел? — настороженно спросил мальчишка.
— Меня Надежда Викторовна привела.
— А, так вот кто ты, гад ползучий! Это из-за тебя мне жизни нет! — крикнул мальчишка и ударил меня по уху.
Я ответил ему тем же, и у нас началась драка. Она, быть может, продолжалась бы долго, но нас разняла какая-то здоровенная девчонка. Есть немало таких девчонок-разнималок, которые рады бы подраться, да стесняются, но зато очень любят разнимать чужие драки. Тут уж они не жалеют силы и с удовольствием колотят и правого, и виноватого.
Когда мы с Толькой отдышались, между нами произошел разговор. Выяснилось, что я для него был тем самым пай-мальчиком, которым он был для меня. Такой
— Ты курить умеешь? — спросил меня Толька.
— Нет еще, — признался я. — Но я обязательно научусь.
— Приходи завтра утром сюда, я тебя научу, — сказал Толька. — Только не вякай этой старой мымре, что мы с тобой встретились. А то она всякие подлости нам будет устраивать. Вредная женщина! Осколок самодержавия!
— А ко мне тут одна из МИКВУНДИПа приходила, — похвастался я. — Вот это — симпатичная тетенька! С пистолетом! Она у меня отсутствие тормозов нашла и еще много чего нашла.
— Да ведь и ко мне она приходила, — сообщил Толька. — Как стрельнет из шпалера — наш кот так и подпрыгнул. Вот это — настоящая тетенька, не хабалка какая-нибудь там! У меня она тоже много чего выискала. Вот слушай, что у меня.
Толька вынул из кармана аккуратно сложенную бумажку, развернул ее и с гордостью прочел:
— «Инкубационная форма маниакального кретинизма, осложненная ранним эгоцентризмом и солипсизмом и сползанием к абсолютистскому роялизму!» Это мама записала, а я у нее переписал,
На другой день я с утра отправился к Тольке и застал его во дворе.
— У тебя деньги на курево есть? — первым делом спросил он меня.
— Нету, — ответил я. — Правда, тетя Аня мне на две французских булки дала...
— А ты говоришь — денег нет! Ты купи одну булку, а ей скажи, что две купил, а одну съел. Я всегда так делаю. Нам, курящим людям, без этого нельзя.
Толька повел меня на Средний проспект, где на углу стоял оранжевый ларек с эмблемой «Лентабакторга».
— Я всегда здесь папиросы покупаю, — пояснил он. — Здесь хороший дяденька торгует. Другие детей гонят, будто дети не люди, а дядя Боба — добрый. Он даже стихи сочиняет.
— Стихи? — обрадовался я. — Сам сочиняет?
— Сам. Ему это — раз плюнуть.
Выждав, когда у ларька не осталось взрослых покупателей, мы подошли туда. Но раньше нас подошел туда какой-то мальчишка и купил коробок спичек. Я заметил, что вместе со спичками ему была вручена какая-то бумажка.
— Чего тебе дядя Боба написал? — спросил мальчишку Толька.
— Во, глядите, — мальчишка протянул нам бумажку: «Здесь на спичках самолет. А купил их обормот. Никуда не полетит, а от матери влетит».
— Здорово пишет! — восхитился Толька. — Это он как бесплатное приложение дает.
За стеклами ларька сияли этикетками пачки папирос. Тут были и дешевые папиросы в мягких пачках: «Октябрина», «Стенька Разин», «Давай покурим», «Совет», «Ада», «Трезвон», «Добрый молодец», были и дорогие, в твердой упаковке: «Эльтет», «Сальве», «Дюбек», «Посольские», «Северная Пальмира», «Зефир № 300» и «Зефир № 400», — прямо глаза разбегались. Среди пачек выделялось объявление в стихах, написанное на розовой бумаге: «Папиросы покупайте и любые выбирайте, все зависит от того, сколько денег у кого. Есть «Сафо», «Американ», «Самородок» и «Осман», «Тары-бары», «№ 6», а всего не перечесть. Покупайте, что хотите, но кредита не просите. Ты деньгами расплатись — или ты к чертям катись!»